Женились все реже и реже, и к 1965 году это стало ощутимым, в первую очередь в северных странах: Швеции, Дании, — и проявилось, в частности, в «отказе от интеграции в семью», по терминологии Кауфмана (как в семью «происхождения», то есть родительскую, так и в «созданную», то есть супружескую). Затем шведская модель и американская сексуальная революция распространились по всей Западной Европе, начиная от германских стран (Нидерланды, Швейцария, Германия) через Великобританию и Норвегию в латинские страны (Францию и Италию). Исключением остались лишь несколько стран Средиземноморья: Испания, Португалия. Однако кризис официального брака не означал кризиса сожительства в парах — наоборот, рост количества союзов, не скрепленных формально, компенсировал снижение количества законных браков.[384]
Во Франции эти тенденции стали очевидны в 1970-1980-е годы, их влияние сказалось на демографической статистике. INSEE (Национальный институт статистических и экономических исследований) быстро обратил внимание на новые закономерности, так как уже с 1968 года стал публиковать в ежегодных отчетах сведения о пропорциональном количестве холостяков по возрастам, а кроме того, опубликовал в том же 1968 году ретроспективную таблицу данных с 1851 года. Количество браков неуклонно уменьшается с 1973 года, после пика 1972 года, связанного с тем, что поколение, родившееся после войны, достигло брачного возраста (24,5 года для мужчин). Однако пока еще можно смотреть на вещи оптимистично и повторять вслед за Моко: «Мы далеки от того переизбытка холостяков, из-за которого пал Рим».[385]
Одновременно возрастает показатель рождаемости внебрачных детей, сейчас он выше, чем когда-либо в столетии. С 1871 по 1911 год, когда средства контрацепции были весьма несовершенны, коэффициент рождаемости внебрачных детей колебался от 8 до 9 ‰ (в расчетах учитывались внебрачные дети, родившиеся живыми). В 1961–1965 годах, после появления противозачаточных таблеток, он опустился до 6‰, а в 1966–1970 годах опять повысился, но это было вызвано изменением отношения общества к рождению детей вне брака.[386] В 1973 году коэффициент достигает 8,2 ‰, а в 1985 — 19,6 ‰!
Теперь в случае нежелательной беременности холостой мужчина не считает себя обязанным жениться на женщине. Даже если предупредить беременность не удалось, неженатые мужчины и незамужние женщины могут выбирать, как им поступить, особенно после легализации абортов.
В 1972 году средний возраст вступления в брак был минимальным за весь век: 22,4 года для женщин и 24,5 — для мужчин. Интенсивный рост количества браков и снижение брачного возраста связаны друг с другом и объясняются очень просто. Женщины, как правило, вступают в брак раньше, чем мужчины, и женская часть поколения, родившегося после войны, достигла брачного возраста в 1966–1970 годах. Однако они могли рассчитывать лишь на тех мужчин, что родились во время войны (средний возраст вступления в брак для мужчин 26–26,8 года). Лишь к 1972 году подрастают женихи, родившиеся в 1946–1948 годах, и девушки тут же принимаются за них. Однако затем жениться начинают все позже, и этот процесс длится до сих пор.
В 1975 году более 3/4 девушек выходили замуж до 25 лет, в 2000 году более 3/4 девушек выходили замуж в 25 лет и старше. В 2003 году средний возраст вступления в брак для мужчин перешагнул 30-летний рубеж (30,4), а для женщин достиг 28,3 года. Быть может, скоро наступит то время, о котором писала Симона де Бовуар: «В будущем между полами возникнут новые отношения, как плотские, так и духовные, отношения, о которых мы сейчас не имеем никакого представления. Уже сейчас между мужчиной и женщиной может быть и дружба, и соперничество, и союзничество, и приятельство, и все это может быть и плотским, и целомудренным, чего не могли даже вообразить себе люди прошлых веков».[387] Во всяком случае, очевидно, что традиционная модель отношений не во всем отвечает требованиям современного общества. Не случайно во многих государствах была законодательно закреплена возможность заключать не брак, а «гражданский договор солидарности» («пакс»). Однако он существует слишком недавно, и пока трудно судить, насколько эффективна эта модель взаимоотношений.
«Новые отношения», возникновение которых предрекала Симона де Бовуар, лежат в русле «свободной любви»; право на такую любовь отстаивали непокорные умы прошлого века, а самые смелые из них пытались воплотить ее на практике. Постепенно она входит в обиход и способна породить длительные и глубокие отношения, подобно тем, что связывали Жоржа Брассенса и Пюпхен, к которой обращена его песня «La Non-demand en marriage» («Непредложение руки и сердца»). Отказ от брака здесь вызван не боязнью совместного будущего, не стремлением развратника коллекционировать победы — за отказом стоит серьезное неприятие брака как образа жизни, способного разрушить любовь повседневностью.
384
387