Каждый имеет право на счастье. Не это ли настоятельно проповедует новая мода на холостую жизнь в крайнем своем воплощении? Раньше счастье связывалось с браком. «Горе одному!» — повторяет Екклезиаст. «Но так лишь принято считать, — протестует Паскаль Киньяр. — В устной поэзии правота всегда на стороне коллектива». Это не так, «потому что во все времена были одиночки: отшельники, шаманы, странники, те, кто бежал от общества, те, кто укрывался на его периферии. И все эти одиночки были самыми счастливыми из людей.
Во все времена существовали личности, порвавшие с семьей или с кланом. Как только среди животной стаи появился первый человеческий очаг, возникли те, кто захотел удалиться от него».[399]
Но здесь мы опять оказываемся в плену старых клише, некогда отравлявших существование: неуловимое и зыбкое счастье напрямую зависит от того, как смотрят на нас со стороны. На холостяка теперь смотрят иначе, значит, именно холостяку стало доступно столь желанное всеми счастье.
Счастье холостой жизни проявляется в самых разных мелочах. На страничке в Интернете, названной просто «Ура холостой жизни» (membres.lycos.fr/hourracelibat, 2004), перечислены 37 причин, по которым лучше жить в одиночестве. Некоторые из них несут оттенок самоиронии: «можно есть чипсы в постели», «можно смотреть любимый сериал, и никто не будет смеяться над твоими примитивными вкусами», «можно засовывать нож в банку с „нутеллой“, а потом облизывать его», «можно растолстеть, если хочется», «можно не мыть сковородку, а вынуть из мойки грязную со вчерашнего дня», «можно долго лежать в ванне, пока кожа не сморщится», «можно есть одни пирожки и печенье с мороженым».
Веселая девушка прославляет свободу одиночества, однако у читателя остается двойственное впечатление. Делать что хочешь здесь означает делать то, за что стыдился бы перед кем-то другим: есть пирожки и печенье, смотреть сериал. На тебя никто не смотрит, тебя никто не судит, ты избавляешься от вечной зависимости от чужого взгляда. Девушка говорит не столько о том, что можно позволить себе в одиночестве, сколько о том, чего лишаешься в браке. Для тех, кто вырос на идеях экзистенциализма: «ад — это другие», и брак не является исключением. В миф о возможности слияния в любви, то есть в античное уравнение, где 1+1=1, верят все меньше. Даже в браке партнер остается «другим», его взгляд судит и осуждает, и надо спрятаться от этого взгляда, чтобы можно было толстеть, есть что хочется, смотреть не слишком изысканные фильмы, не думать о том, как выглядишь. Борьба с тем, что стесняет развитие личности, — вот кредо современного общества.
В литературной традиции необремененность бытовыми заботами всегда предстает синонимом холостой жизни. «Дом, милый дом» не существует для холостяка, он предпочитает одинокую квартирку, как, например, герой романа Жака Валле: «Мебели было мало, вид она имела неприглядный, не хватало порядка, ухоженности. Женщины, попав в эту квартиру, сразу же понимали: здесь живет холостяк. В центральной комнате стоял письменный стол; и он, и сама комната были завалены бумагами, газетами, книгами. Казалось, жилец так и не обустроился. Здесь царил вечный сквозняк».[400] Жить в одиночестве значит махнуть рукой на все условности. В эпоху напыщенной стыдливости холостая жизнь виделась Голгофой. Она стала благословением, когда пренебрежение условностями превратилось в стиль жизни. Правда, бывают исключения — некоторые женщины готовы на все, лишь бы выйти из одиночества, их не смущает, что они постоянно будут на глазах у мужа. «Выглядеть даже дома так, как если бы на тебя постоянно смотрели» составляет часть «правил» Хелен Филдинг в «Дневнике Бриджит Джонс». В XVII веке женщина боялась именно этого: невозможности, под взглядом мужа, одеваться небрежно, «даже если у тебя такое настроение, что за весь день не захочется выйти из спальни». Блаженная небрежность составляет часть облика старого холостяка (он всегда отстает от моды): общество не замечает его. А потому он может бесконечно ковырять в носу волосатым пальцем. Для холостяка его берлога — священное место, где он полностью предоставлен сам себе и может не думать о том, как выглядит.