На следующем этапе анализа холостая жизнь вписывается в «цивилизацию досуга», где работа занимает только 35 часов в неделю. Сегодня и у мужчины, и у женщины есть свободное время. Они могут провести его вместе, а могут врозь, так как отдают себе отчет, что у них разные представления о досуге и удовольствиях. Сегодня у мужчины и женщины есть выбор. Существенно выросло количество телепрограмм, спектаклей, ресторанов, мест, куда можно пойти вечером. Обеспеченные и благополучные супружеские пары уже не обязаны выходить совместно в оперу. А выбор опять же предполагает индивидуализм. Он стал точкой отсчета («это мой выбор!»); противоречить, запрещать, смеяться над выбором не принято. Холостяк не должен отчитываться перед кем-либо, как он проводит свободное время. «У одиноких больше времени, чем у тех, кто заботится о муже или воспитывает детей. Надо делать так, чтобы это время не протекало бессмысленно, — советует Одиль Ламурер. — Время драгоценно, мы не имеем права растрачивать его, мы должны использовать его как можно лучше, соответственно нашим вкусам и биологическим ритмам».[406]
Мы понемногу открываем для себя новый мир, где человек перестал быть рабом труда, а желание развиваться реализуется через многообразие опыта, впечатлений, путешествий… Брак и дети все чаще оказываются препятствием для бегства за впечатлениями. Когда-то выражение «отойти в мир иной» звучало позитивно, сейчас оно пугает, так как в нашем обществе почитание предков — мертвых и живых — сменилось преувеличенным культом молодости. В холостой жизни скрыт страх перед смертью. Человек боится остановиться на краю дороги в мире, где все бешено несутся вдаль. Человек боится связать себя в мире, где каждый должен быть всегда готов к любым превратностям. «Сегодняшний искатель приключений — не отец семейства, получающий семейное пособие, пособие на жилье, пользующийся здесь скидкой, а там льготами. Нет, сегодняшний герой — это холостяк, бесстрашно шагающий с компасом по джунглям повседневности».[407]
Холостая жизнь, возможно, лучше всего приспособлена к эпохе, девизом которой стала свобода, граничащая то с эгоизмом, то с капризом. Не случайно новый «Салон для холостяков» провозгласил: «Холостая жизнь — это свобода!»
Историю безбрачия следовало бы изучать, обращаясь не к цивилизации одиночества как таковой, но к росткам индивидуализма в сознании, которые и ведут к формированию этой цивилизации. Быстрый рост числа холостяков в последние 30–40 лет можно объяснить множеством самых разных причин, однако истоки явления следует искать глубже, погружаясь в те изменения, что происходят в человеческом сознании.
Заметим, что сейчас существует множество способов отдохнуть в компании: дискотеки, клубы совместного отдыха на каникулах, командные виды спорта. Вспомним также о мобильных телефонах и обычае снимать одну квартиру на несколько друзей — все говорит о том, что представление о семье как о единственно возможной ячейке общества трещит по всем швам. Раньше стать членом какого-нибудь сообщества стремились по преимуществу подростки, а теперь объединяются и те, кто уже вошел во взрослую профессиональную жизнь, и те, кто достиг брачного возраста. Для того чтобы обозначить 30-летних людей, реализовавшихся профессионально, но сохранивших привычку проводить свободное время как подростки, социологи даже предложили термин adultescent— «взрослоростки» (от англ. adult — «взрослый» и adolescent — «подросток»).