В полемике с Маркионом, желавшим запретить брак вообще и избавить мир от искушений плоти, Тертуллиан выступил в защиту брака. Без брака более не будет людей, и некого будет спасать, что ставит под сомнение миссию Христа. Без брака нет добродетели, так как нет воздержания, да и самого Маркиона не было бы, если бы не существовало брака…
Вместе с тем Тертуллиан предпочитает «соблюдающих чистоту» женатым, уступившим позывам плоти. Брак — это всего лишь меньшее зло, но никак не благо. Лучше бежать от искушения, чем мучиться, но как долго можно его избегать? Как счастлив был Адам до женитьбы — зачем только он послушал женщину![85]
Однако к 207–208 году он сам, очевидно, попал под влияние проповедей фригийского священника Монтана, осужденного Римской церковью за слишком горячие проповеди и нравственную непримиримость. Воззрения Тертуллиана стали более строгими. Он по-прежнему не высказывается открыто против брака, но все больше и больше говорит о чистоте безбрачия, считая ее предпочтительней, чем брак. И он уже осуждает не только вторичное супружество. «Ты теперь выступаешь и против единственного брака», — говорили ему, а он отвечал: «Единственный брак основан на таком же разврате, что и вторичный».[86]
К 213–214 году Тертуллиан присоединяется к последователям Монтана. Но он не может просто следовать за сектантами, как и за Римской церковью — и те и другие не могут удовлетворить его слишком яркую натуру. Он в конце концов создает свою собственную секту, и многие карфагенские монтанисты идут за ним. «Тертуллианство» пережило своего основателя на 200 лет, святой Августин привел эту секту в лоно церкви. Труды Тертуллиана, написанные в период основания секты, до нас не дошли.[87]
«Итак, как много мужчин и женщин склоняются к воздержанию; они предпочли вступить в брак с Господом, они восстановили достоинство своей плоти, они теперь освящены как дети иного мира, победившие страсть и похоть и все то, что не может существовать в раю».[88]
Тертуллиан последовательно воплотил два полюса отношения к безбрачию: суровый запрет и снисходительность; христианство пыталось найти средний путь между этими полюсами. Расцвет многочисленных ересей, которые проповедовали крайние формы отношения к браку — и за, и против, — говорит о том, насколько сложной была проблема.
Поначалу на первый план вышло строгое отношение к браку, в традиции посланий Павла и по примеру первых христиан-мучеников. Святую Агнессу насильно отдали в публичный дом, но ангел испепелил слишком ретивых клиентов, осмелившихся приблизиться к ней; святую Люцию не смогли отвести туда же тысяча пар быков и тысяча развратных мужчин; Анастасия сказалась больной, чтобы не вступать в сношения с мужем; Цецилия призвала в первую брачную ночь ангела, чем охладила пыл своего мужа; Евфимия боролась «как мужчина» с судьей, пытавшимся ее изнасиловать; Юстиния расплавила, как воск, дьявола, пытавшегося ее соблазнить. Святые первых веков христианства постоянно являют примеры превосходства девственности над супружеством. Иногда дело заходит слишком далеко: у святого Петра, если верить Деяниям апостолов, была дочь невероятной красоты, и некий богатый человек посватался к ней. Петр, чтобы уберечь девственность дочери, стал молиться Богу, чтобы ее разбил паралич и она была бы недвижима «от пальцев ног до головы». «И мы понесли ее, воздавая славу Господу, что уберег свою рабу от осквернения, нечистоты и разрушения».[89] Рядом с этим знаменитым примером встают многие другие случаи чудесных изменений, произошедших, чтобы уберечь девушку от замужества.
Девственность становится важнее, чем Божий завет плодиться и размножаться: дьявол, который чуть было не победил сопротивление Юстинии, попытавшись напомнить ей об этом завете, растаял, как воск. И в самом деле, завет был дан Отцом Адаму в первые века мира, когда земля не была еще заселена. Но потом, уже со времен Отцов Церкви, на земле достаточно людей, и завет «плодитесь и размножайтесь» более не имеет права на существование. Кроме того, Христос искупил своей жертвой первородный человеческий грех, теперь человек силен и может противостоять искушению. В браке больше нет необходимости ни для продолжения рода, ни для того, чтобы ввести в законные рамки половое влечение. Теперь безбрачие не только разрешено, но расценивается как средство достичь блаженства — разумеется, если пребывающий в безбрачии не впадает в блуд. Все эти теории, основанные на посланиях Павла и разработанные в трудах Отцов Церкви, окончательно оформляются в XIII веке Фомой Аквинским.[90]
85
86
Tertullien,
87
О Тертуллиане см. T. D. Barnes,
90
Augustin,