Он вступает в братство людей, называющих себя «добрыми христианами»; они по большей части пастухи и живут в горах, не обременяя себя заботами, подобно морякам. «Мне теперь хорошо, ибо у нас есть обычай, и он — завет божий: если есть у тебя обол, раздели его в нужде с братьями». Он верен этому идеалу. Увы, он верен ему более, чем его новые друзья.
Пьер Мори считает себя слишком бедным, чтобы жениться. Ему не на что содержать семью, он может содержать только себя. Он живет в той социальной среде, где безбрачие почти обязательно. Некоторые пастухи имеют жен, такие как Гийом Раффр из Акса, женившийся в Кодьесе, или Жан Мори, брат Пьера, нашедший себе жену в одной каталанской деревне. Однако это исключения. Пастух все время переходит с места на место, возвращаясь в свое селение лишь изредка, как моряк возвращается в порт. Пастух чувствует себя уверенно лишь среди других пастухов. Маленькая община, где сосуществуют пастухи, катарские проповедники, шпионы, живет во временных пристанищах, где спят по трое-четверо на одной кровати. Ничего бесстыдного: гомосексуализм — это городская выдумка, да и распространен только среди ученых людей.
Пьер живет бедно, но свободно и все свое имущество носит за плечами. Он ночует то у родственников, то у хозяина, то у друга. Одну зиму Пьер и Жан проводят в Кастелдансе, в доме нотариуса Беранже де Сагриа, кума Жана, другую — на пастбищах Тортосы с восемью другими пастухами.
Они независимы, но не одиноки. Пьер хоть и холост, но живет внутри сообщества. Он спускается с гор в деревню, чтобы заработать денег или купить необходимое, и приносит обратно вещи, которые ему заказывают купить. Во время праздников или крестин он обзаводится кумовьями и крестными детьми и навещает их потом время от времени. На праздниках он тратит все, что заработал. Но можно ли его в этом упрекнуть? «Тем, кто меня упрекает, я отвечу, что могу тратить по своей воле то, что сам заработал, и я всегда буду помогать другим, ибо так приобретаются друзья». Друзья не отвечают тем же, но ему это безразлично.
Да и безбрачие его относительно. У него есть любовницы, к которым он ходит, или же они сами поднимаются к нему в хижину. Он знакомится с девушками в тавернах и на выгонах. Он даже упоминает о браке с верующей катаркой Раймондой, однако это тайный брак, не освященный в церкви. Этот брак, едва он был заключен и скреплен плотской связью, не встретил одобрения у друга Пьера, катара Гийома Белибаста. «Он велел нам более не видеться и освободил от брачных обязательств». Это воспоминание не окрашено никаким сожалением, вообще никаким чувством. Следует сказать, что внутри секты Пьер был связан обещанием жениться. «Добрые христиане» поначалу вызвали в нем симпатию, потом он отдалился от них. Тогда один из «добрых христиан», думая, что Пьер «возвращается к глупостям» и хочет жениться, попытался вернуть его, предложив жениться на какой-либо «добромыслящей» девушке, то есть принадлежащей к их секте. Невесте, предназначенной ему, 6 лет (!), однако она достаточно богата, чтобы, женившись на ней, Пьер мог больше не работать. В дальнейшем, однако, вопрос о браке не возникнет, тем более что Пьер Мори стал пасти овец своего тестя Раймона Пейра. К слову сказать, Раймон Пейр с приходом инквизиции раскаялся в ереси и выгнал Пьера Мори из дому!
Он легко заводил друзей и однажды поплатился за свое легкомыслие: его друг Арно Сикр оказался доносчиком, и Пьер предстал перед судом инквизиции, от которого всю жизнь пытался убежать. Приговор, вынесенный 12 августа 1324 года, был жестоким: «заточить и держать на хлебе и воде».[171]
Мы редко можем восстановить с такой точностью обстоятельства жизни простого человека, который не совершил ничего, что позволило бы ему оставить свое имя в истории. Нечасто также мы сталкиваемся с судьбой, где чередуются периоды безбрачия, жизни в сообществе, брака и более или менее постоянных связей. Безбрачие для Пьера Мори и его товарищей не отмечено печатью позора. Мораль катаров достаточно гибка для верующих, если человек еще не достиг «утешения», которое превращает его в «доброго человека». Катары не одобряют ни брака, ни воспроизводства, а сожительство и распутство в их глазах ничуть не более постыдны, чем торжественно скрепленный союз. Однако безбрачие не является обязательным для катаров, наоборот: те два брака, что упоминаются в истории Пьера Мори, заключены внутри «секты», одним из них даже попытались вернуть пастуха обратно. Безбрачие не презирается, но не является образцом для подражания. Только бедность мешает Пьеру Мори жениться. Это традиционное препятствие, на него ссылался еще Эпаминонд. Средневековые проповедники, осуждающие распутников, слышат из их уст слова, подобные тем, что говорит Джон Бромьярд: «Я бы женился, если бы у меня был дом, куда можно поселить жену и детей».[172]
171
Его свидетельство опубликовано в томе III Fournier, 1978, pp. 914-1032. Однако его имя появляется и в других положениях, особенно у Арно Сикра и Гийома Морса. Цит. pp. 759 («Et pourtant…»), 971 («pas de quoi…»), 973 («vivre pour son compte»), 971 («Je lui répondis…»), 918 («il nous ordonna»). См. также Emmanuel Le Roy Ladurie, 1982, pp. 133–196.