Таким образом, к нескончаемой цепи телесного воспроизводства добавляется духовная цепь, обеспеченная браком. Рождение сына означает, что однажды он станет жрецом того божества, в которое превратится умерший предок. «Человек рождался жрецом, умирал божеством, но для этого надо было родиться в освещенном религией браке. […] Остаться холостяком означало добровольно быть проклятым в будущей жизни».[10] При этих условиях кто захочет ломать установленные правила? Основания для брака были слишком существенными, чтобы им можно было пренебречь.
Разумеется, существовали вынужденные холостяки. В животных сообществах есть доминирующие самцы, определяющие правила жизни для всей стаи; возможно, то же самое существовало и в первоначальных человеческих сообществах. Неполноценные, инвалиды, импотенты или недостаточно мощные сексуально, те, кто не испытывает влечения к противоположному полу… С развитием общественных установлений утончаются чувства и появляются новые ценности, серьезным препятствием к обретению пары становятся уродство, чрезмерная робость, бедность. Существовали ли утвержденные запреты на заключение брака? Считается, что Конфуций запрещал вступать в брак пяти категориям девушек: тем, кто не поддерживает порядок в доме, тем, кто не почитает старших, девушкам дурного поведения, девушкам, отмеченным дурными метками или с наследственными болезнями.[11] В некоторых случаях безбрачие считалось законным. Христианское право считает импотенцию серьезным препятствием для заключения брака, но не запретом для супружества. Холостяки — всегда исключение. Безбрачие чаще всего диктуется интересами семьи и связано с нежеланием делить наследственное имущество. Запрет налагается законом или семьей, вынужденное безбрачие — это грустная реальность, пренебрегать существованием которой мы не можем.
Однако нас в большей степени интересует безбрачие добровольное — то, которое предполагает выбор определенного образа жизни и вызывающий или хотя бы осознанный разрыв с общественными устоями. Такое безбрачие может быть порождено самим обществом (целибат священников), а может быть результатом личного выбора, но в любом случае следствием его становится отторжение мужчины или женщины от племени. Если же не общество в целом, не отец семейства склонили человека к безбрачию, то его выбор рассматривается как вызов или даже бунт против общественных установлений, против рода и обязательств по отношению к семье, чье имущество может оказаться выморочным. Вот почему в древних культурах безбрачие порицается.[12]
Тем более значимым оказывается решение остаться холостяком. Человек может отказаться от своего основного общественного долга, если им владеет чувство еще более сильное или долг еще более высокий. Возможно, он ищет в жизни более высокий смысл, чем простое самовоспроизводство. Будда Шакьямуни, прежде чем стать аскетом, выполнил свой долг и зачал сына, но уход от мира может освободить человека от обычных мирских обязательств. В «Махабхарате» рассказывается, как отец просит сына жениться и основать семью до того, как он уйдет от мира. Но юноша отказывается, говоря о тщетности жизни как таковой.[13] Здесь мы видим столкновение двух систем ценностей, попытку свободно выбрать такой образ жизни, который не противоречил бы собственному жизненному идеалу. И за этим стоит новый тип мышления, порождающий способность к оценке и переоценке общепринятых ценностей. Такое мышление, религиозное или философское, может возникнуть только в обществе, достаточно развитом культурно. Таким образом, отказ от брака — это факт культуры в еще большей степени, чем сам брак.
«В мирном уединении Фарнакии» в I веке до н. э. сестры понтийского царя Митридата, Роксана и Статира, жили незамужними, хотя уже достигли сорокалетнего возраста. Они жили в женских покоях царя вместе с двумя его женами — Береникой из Хиоса и Монимой из Милета. Пример милетянки особенно красноречиво свидетельствовал о превратностях супружества. Монима была наделена необычайной красотой и отказывала в любви Митридату, хотя он и осыпал ее подарками. Наконец он прислал ей царскую диадему и брачный договор по всей форме, она сдалась «и с тех пор жила несчастливо и проклинала свою красоту, из-за которой обрела вместо мужа хозяина, а вместо своего дома и хозяйства — заточение под охраной варварских солдат».
Это маленькое замечание дает представление о том, чем оказались женские покои понтийского царя для милетянки, воспитанной в относительной свободе греческих колоний Ионии. Быть может, сестры царя боялись, что если они выйдут замуж за какого-нибудь чужеземного принца, то окажутся в таком же заточении, далеко от дома.
12
Что касается древних цивилизаций, то за исключением европейских культур, которые мы рассмотрим более внимательно, Боке ссылается на индийские законы, согласно которым холостой человек исключался из права на наследство: Vichnou, XV, 32; Gautama, XXVIII, 43; Vâsishtha, XVII, 54 (p. 37); Manou, IX, 201,202 (p. 41).