Однако Нинон была бедной девушкой. Мать воспитывала ее одна и умерла, не оставив завещания, а значит, и хоть какого-то имущества, какое можно было наследовать. У Нинон был некоторый музыкальный талант, она стала танцевать и играть на лютне для дам-соседок.
Поскольку отец ее был дворянином, ее попытались выдать замуж. Был найден жених — Шарль-Клод де Бомон, сьер Сент-Этьен. Казалось, что брак состоится непременно, и мадам де Ланкло позволила жениху свободно проводить время с невестой. Дело кончилось тем, что девушка оказалась «испорченной». Такое случалось нередко, девушка «потеряла честь», даже не заметив этого. Но ситуация усугубилась, когда мать стала торговать обесчещенной дочерью. Советник Жан Кулон, женатый человек, по выражению Таллемана де Рео, «заключил с матерью договор». Когда жена советника узнала об измене мужа, разразился скандал. Скрыть очевидное было невозможно, и советник открыто взял Нинон на содержание. Так началась для нее жизнь куртизанки.
Она ни в чем не нуждалась, ее осыпали льстивыми речами, ее уважали, что случается нечасто. Она умела правильно распорядиться своими сердечными делами. «Нинон зарабатывала на жизнь, ложась в постель, но она не ложилась ради заработка».[252] Ее мужчины делились на «плательщиков», с которыми она не слишком церемонилась, «мучеников»-воздыхателей, которым она не собиралась дарить любовь, и «любимчиков», от которых она даже не требовала денег: к ним принадлежал, например, Анри де Севинье, муж «божественной маркизы» де Севинье. Если Нинон отказывала поклоннику в любви, она могла вернуть ему дом, который он перед этим ей подарил. Такое бескорыстие вызывало уважение к ней.
Нинон хотела быть «свободной девушкой». Очень рано она «решила, что будет отдаваться лишь тем, кто предоставит ей достаточно свободы. Когда она уходила от кого-либо, она просто говорила ему об этом или писала записку». Женщина, которая сама решает, с кем завязывать отношения, а с кем разрывать, — достаточно редкое явление в то время. Уже одно это вызывало к ней интерес. Кроме прочего, она жила сдержанно и скромно и «остерегалась слишком часто беременеть».
Стремление Нинон к свободе доходило до того, что она предпочитала жить не в одном доме со своими любовниками, а рядом. До 1654 года она жила на улице Ришелье в доме Буаробера со своим любовником Вилларсо. Вилларсо был женат, и ему удобно было жить с Нинон в доме у своего снисходительного друга. Однако в конце концов он купил особняк, и это все изменило — Нинон не захотела жить в его доме. Она наняла дом напротив, чтобы быть рядом с любовником и вместе с тем оставаться свободной. Вилларсо наблюдал за ней из окна, и, когда в неурочный час у Нинон зажигалась свеча, он страдал от ревности.[253] Однажды он так расстроился, что заболел, и тут Нинон воспылала к нему настоящей любовью и прислала прядь своих волос. Любовь настигла ее в 31 год, но, увы, ненадолго, всего на два года.
В 1656 году за нее взялись строгие ревнители нравственности и поместили ее в монастырь Мадлонетт («магдалинок»), созданный в 1620 году для раскаявшихся девушек легкого поведения. Один из современников Нинон писал с насмешкой: «Как тяжело было находиться в монастыре старой высокомерной куртизанке, привыкшей во всем потакать своим удовольствиям».[254] «Старой куртизанке» было в это время чуть за 30. Даже если слово «старая» было употреблено в значении «опытная», оно прозвучало грубо. Через год после заточения в монастырь Нинон была освобождена по настоянию королевы Швеции Кристины.
По возвращении из Мадлонетта Нинон поселилась на улице Турнель, где и прожила до самой смерти. Она держала салон, «что-то вроде маленького отеля Рамбуйе», как сказал Вольтер, и в этом салоне было принято свободно обсуждать философские проблемы. «В 34 года она оставила ремесло куртизанки и стала жить на свои сбережения».[255] Состарившись, куртизанка начала жить как добропорядочная дама — «мадмуазель де Ланкло». Во всяком случае, внешне она соблюдала приличия, хотя ее и окружали поклонники, среди которых был Шарль де Севинье, сын «божественной маркизы». Она сохранила свою красоту до старости; рассказывали, что, когда ей исполнилось 80 лет, некий советник парламента пытался ухаживать за ней, но был отвергнут.
254