Кристоф-Филипп 1738 года рождения и Фридрих-Стефан 1740 года рождения были сыновьями баварского красильщика из Визенбаха, близ Ансбаха. Старший отправился искать удачи в Мульхаус, нанялся гравировщиком на мануфактурную фабрику в Лотарингии, а затем перебрался в Париж и стал работать красильщиком на мануфактуре Арсенала. Однако в 21 год он решил завести собственное дело и в 1759 году вместе с несколькими компаньонами открыл небольшое заведение. Он вызвал в Париж и младшего брата, которому еще не исполнилось 20 лет.
В дальнейшем Фредерик (теперь его звали на французский манер) живет как бы в тени старшего Кристофа, а тот ставит дело на ноги, защищает свои интересы на судебном процессе, отправляет брата в командировки и тщательно изучает отчеты, которые Фредерик ему присылает. Мануфактура по производству набивных тканей, принадлежащая братьям, постепенно превращается в процветающее предприятие, и в 1770 году они становятся гражданами Франции. Обоим перевалило за тридцать, и оба не женаты.
По счастью, жена одного из компаньонов братьев, мадам Марез, занимается сватовством. В 1774 году она предложила в жены Фредерику, дочь виноторговца-протестанта. Но старший решил, что невеста больше подходит ему. Он написал родителям: «Мне она подошла больше, чем Фредерику, и, по моей просьбе и к моему удовлетворению, он уступил мне ее». В ответ отец, зная характеры своих отпрысков, попросил старшего подыскать жену младшему — «ведь в свои мужские годы он застенчив, как послушник».
Сказано — сделано. Через два года для «послушника» подыскали подходящую партию: «полнотелая мамаша с приятным лицом, лет тридцати; великолепно ведет хозяйство и может управлять торговым заведением». С ней познакомили сначала старшего брата, тот передал младшему, какую для него нашли невесту, и предложил начать обычные в таком случае визиты. Разумеется, речь шла о визитах к родителям нареченной, а через неделю младший брат попросил «неделю на размышление, так как он должен принять на себя очень серьезные обязательства». Он обещал дать ответ после декабрьского подведения баланса. Но прошла Троица, а Фредерик все не заговаривал о женитьбе. Была ли тому виной робость? Или он слишком погрузился в работу? Или не желал расставаться со свободой? Через 10 лет его, закоренелого холостяка, навестила сваха, но он отказался пообедать с ней, «потому что у него были более важные и более интересные дела».[269]
Застенчивый человек, закоренелый холостяк, Фредерик остался в тени Кристофа, который стал известен потомкам как г-н Оберкампф — богатый, женатый, знаменитый промышленник, которому Людовик XVI пожаловал дворянство, а Наполеон дал орден. Его именем названы улица и станция метро в Париже.
Пример Фредерика Оберкампфа в истории французской промышленности не единственный. В холостяках остались также его современники Жан-Батист Декрето (1743–1817), директор семейной суконной мануфактуры, которую он продал в 1710 году, Франсуа-Жозеф Жари (1739–1805), управляющий рудниками в Нор-сюр-Эрдр.
Распутство или скромность, эгоизм или любовь к светской жизни, урбанизация и распространение таких характерных для холостяков профессий, как клирик, слуга, матрос, солдат… В XVIII веке казалось, что холостяков развелось так много, что французская демография под угрозой. Стало ли безбрачие модой? Свидетельствовало ли оно о том, что институт брака изжил себя? Во всяком случае, об этом тогда говорили повсюду. Шамфор подвел итог различным мнениям о браке и безбрачии, высказанным в XVIII веке, и сформулировал это так: «И брак, и безбрачие создают множество неудобств; надо выбирать те неудобства, с которыми проще примириться».[270]
Насколько обоснованным было беспокойство о распространение безбрачия? Мы можем опираться лишь на сведения о жизни высших классов, так как они более или менее подкреплены документами. В разных странах Европы и в разных областях этих стран ситуация в конце XVII — начале XVIII века неоднородная, но можно отметить, что все продолжающееся повышение возраста вступления в брак ведет к увеличению числа временных холостяков. В городах увеличивается и число окончательных холостяков, в частности за счет малоимущих дворян: не имея возможности содержать семью на уровне, достойном их ранга, они предпочитают оставаться холостыми и ищут развлечений, компенсируя отсутствие супружеских радостей.[271]
Однако следует учесть и существенные изменения в экономике, произошедшие в XVII–XVIII веках. В частности, изменился способ приобретения состояния. Доход с наследственных поместий — основа состояния аристократии — стал менее значимым, чем доход от непосредственной коммерческой деятельности. Если наследственное состояние передается от отца к сыну или приобретается путем женитьбы, то богатство, приобретенное в процессе коммерческой деятельности, есть результат работы личности. Вспомним Оберкампфов: старший женился в 36 лет, когда его дело упрочилось, а младший остался холостяком. Однако могло быть и наоборот, если бы Фредерик женился сразу на той девушке, что перехватил у него Кристоф. Так или иначе, молодые годы братьев были посвящены тому, чтобы обустроить свое дело, сколотить состояние, и лишь потом они стали думать о собственном жизненном обустройстве. Эта схема постепенно становится самой распространенной: годы наивысшей активности в начале взрослой жизни посвящаются делу и социальному самоутверждению. Те, кто преуспел, начинают поиски жены и, как правило, преуспевают и в этом. Те, кто не смог ни разбогатеть, ни утвердиться в обществе, стареют в одиночестве.
269
Serge Chassagne,
271