Манассия резко порвал с религиозной политикой своего отца. Он восстановил святилища и жертвенники языческих богов, а статую Аетарты поставил в самом храме Йахве в Иерусалиме (II Reg., 21, 3–9; II Chron., 33, 2–7). Интересно сообщение И Книги Хроник (33, 8), о том, что Манассия провел своих сыновей через огонь в долине сына Евномова, где, по словам Иеремии (7, 31), находился тофет, т. е. финикийское (или, скорее, финикийского типа, может быть, оставшееся от хананеев) святилище, в котором детей приносили в жертву Баал-Хаммону. Библейский автор подчеркивает, что делал это Манассия по примеру Ахава, при котором, как уже говорилось, существовал союз между Тиром и Израилем. Все это — ясный намек на существование подобного союза между Тиром и Иудеей во времена Манассии (Katzenstein, 1973, 264). Упоминание о кровавых жертвоприношениях Манассии может дать некоторые указания на время такого союза. Финикийцы обычно приносили в жертву своему богу первенцев и, как правило, в самом младенческом возрасте. Раскопки в карфагенском тофете показали, что 85 % жертв было моложе шести месяцев (Tlatli, 1978, 197–198). Видимо, и Манассия поступал так же. Библия умалчивает о причинах таких неоднократных жертвоприношений царя. Либо это было вызвано какими-то экстраординарными событиями, о которых Библия молчит, либо множественное число использовано для еще большего подчеркивания мерзостного поведения Манассии. Неизвестно, когда родился сын или сыновья, принесенные в жертву в местном тофете. Думается, что Манассии было тогда едва ли меньше 18 или 20 лет. Это предположение дает нам приблизительно середину 70-х годов VII в. до н. э. И такая дата, как кажется, соответствует историческим обстоятельствам существования тиро-иудейского союза.
В Египте в это время царствовал энергичный и честолюбивый Тахарка. В первые годы его правления в храм Амона-Ра поступили азиатские товары, которые были представлены как дань из страны Хор (Сирия и Палестина), хотя не исключено, что Тахарка действительно совершил какой-то поход на северо-восток, результаты которого были столь сильно преувеличены (James, 1991, 696). Египетских фараонов и привилегированную верхушку правящего класса, вероятно, не оставляла мысль о возрождении мощной державы предшествующего тысячелетия, простиравшейся от Эфиопии до Евфрата. Еще во времен ГЬродота ходили рассказы о Сесострисе, т. е. Сенусерте III, фараоне ХII династии, который якобы покорил земли от Индийского океана до Фракии и Скифии (Her., II, 102–103). Разумеется, главным препятствием в осуществлении грандиозных планов восстановления былой державы в то время являлась Ассирия. С другой стороны, ассирийские цари в своем стремлении покорить всю вселенную должны были стремиться подчинить Египет. В этом противоборстве двух держав любые антиассирийские движения естественно искали поддержку именно в Египте. Поэтому, как кажется, возникает политический "треугольник": Египет — Тир — Иудея, в котором, конечно же, главную роль играл Египет. Может быть, возникший в то время союз между Манассией и Тахаркой и стал причиной исторической аберрации библейских авторов, которые сделали противником Сенаххериба именно Тахарку.
В 674 г. до н. э. Асархаддон совершил свой первый поход в Египет, окончившийся неудачей. Эта неудача показала, что ассирийские силы не столь уже непобедимы и можно использовать противоречия между Египтом и Ассирией для освобождения от власти последней. Уверовав в возможность освобождения, Баал перестал платить дань ассирийскому царю. Может быть, тогда и возник тот "треугольник", о котором только что шла речь. Асархаддон понимал опасность его возникновения и стал действовать. Первый удар, вероятно, был направлен на наиболее слабую сторону "треугольника" — Иудею.
Профиникийская политика Манассии, наиболее ярко проявившаяся в религиозной сфере, вызвала глубокое недовольство иудейского жречества, пророческих кругов, да и широких масс населения. К этому времени пророческая проповедь йахвистского монотеизма прочно спаялась с идеей справедливости, так что любое отклонение в сторону чужеземных богов воспринималось в Иудее как покушение не только на религиозные, но и социальные основы общества. Много позже Иеремия (15, 4) будет предрекать суровые кары иудеям за грехи Манассии. Это привело к политическому напряжению, которое царь, видимо, пытался "снять" привычным для царей путем террора. На это намекает сообщение II Книги Царей (21, 16), что Манассия пролил много невинной крови, напоив ею Иерусалим от края до края. Внутренние противоречия, разумеется, ослабляли Иудею; к тому же, ее географическое положение делало эту страну гораздо более доступной для ассирийского войска, чем островной Тир или Египет.