После подавления этого восстания репрессии были еще более ужасающими. Иудеям было, в сущности, запрещено жить в своей стране, следовать библейским законам и установлениям, религиозных наставников — раввинов. Все это приравнивалось к преступлению и наказывалось смертью, а в Элию Капитолину евреям вход был запрещен. Правда, это название города долго не удержалось. Даже название провинции было изменено, чтобы ничто не напоминало о мятежном народе. Она стала называться Палестинской Сирией и обрела статус самостоятельной провинции, ее наместником стал отныне не прокуратор, а легат такого же ранга, что и правитель Сирии. Центром новой провинции являлась Цезарея, в которой ничего не напоминало о прежних временах. Все это усилило еврейскую эмиграцию из Палестины, так что история еврейского народа стала развиваться в значительной степени вне ее.
Еще до восстания Бар-Кохбы в Сиро-Палестинском регионе произошли важные изменения. Император Траян (98—117) считал себя наследником старых римских традиций, в том числе традиций активной внешней экспансии. Его правление отмечено новыми завоевательными войнами. Легат Сирии А. Корнелий Пальма по поручению Траяна ликвидировал Набатейское царство (Cas. Dio, LXV–II, 14, 5). "Пасхальная хроника" датирует это событие консульством Кандида и Квадрата, т. е. 105 г., хотя современные исследователи полагают, что это произошло, скорее, в следующем году (Negev, 1977, 640–641). К этому времени большинство клиентских государств Сирии и Палестины перестало существовать, и наличие такого достаточно сильного царства, как Набатея, уже не устраивало римлян.
Иудея, долгое время бывшая своеобразным буфером между римскими провинциями и Набатейским царством, после поражения в Великой иудейской войне утратила такую роль. При Раббэле II Набатейское царство значительно усилилось. О его внутренней истории можно отчасти судить по монетам. Они показывают, что первоначально, по-видимому из-за молодости царя, он правил вместе со своей матерью Шаликат, но уже на седьмом году его правления мать была заменена женой Гамилат. Было ли связано такое изменение монетной легенды с каким-либо переворотом или вызвано другими, в том числе чисто естественными причинами, неизвестно. Любопытно, что на одной монете (к сожалению, недатированной) появляется вторая жена царя — Хагиру (Negev, 1977, 637). Это, видимо, также было связано с какими-то событиями при набатейском дворе. Раббэл II сумел не только усилить свою власть, но и улучшить пошатнувшееся экономическое положение страны. Так, ему удалось увеличить долю серебра в своих монетах с 20 % в начале царствования до 42, 5 % в конце. Вообще, в это время Набатея достигла процветания, что делало ее слишком опасной для Рима, стремившегося прибрать к рукам чрезвычайно выгодную аравийскую торговлю благовониями. Для римлян набатейский поход Пальмы представлял собой не очень-то значительное событие, но для набатеев он был, конечно, очень важен. Они явно оказали римлянам какое-то сопротивление, хотя деталей его мы не знаем. Сопротивление, однако, оказалось бесполезным, и территория бывшего Набатейского царства была превращена в римскую провинцию Аравию, центром которой стала Боера, куда еще Раббэл перенес свою столицу (Шифман, 1976, 28; Bcngtson, 1985, 292–293; Gоitz, 1991, 22–24; Negev, 1977, 641; Negev, 1993, 1181).
Возможно, что ликвидацией потенциально опасного Набатейского царства Траян хотел также укрепить свой тыл перед большой войной с Парфией. Воспользовавшись как поводом сменой царей на армянском троне, он в 115 г. начал военные действия. Поход был успешным, и римляне даже захватили парфянскую столицу Ктесифон, но еврейские восстания в их тылу, в значительной степени спровоцированные парфянскими агентами, заставили их остановиться. Вскоре Траян умер. Его преемник Адриан отказался от месопотамских завоеваний Траяна. Одной из причин этого шага нового императора были волнения в Палестине, Египте, Африке (SHA, Hadr., 5, 2). Видимо, восстание, вспыхнувшее еще при Траяне, было окончательно подавлено Адрианом, и он не решился удерживать Месопотамию, имея в тылу столь беспокойные провинции. Адриан, дважды сам побывавший в Сирии, много сделал для интеграции этой страны в Римскую империю (Honigman, 1932, 1680–1681). Это не значит, что все его мероприятия встречали восторженный прием в провинции. Известно о ненависти Адриана к антиохийцам (SHA, Hadr., 14, 1). По-видимому, жители этого крупнейшего города Сирии стремились всеми силами сохранить свою автономию перед лицом интегрирующей силы римского правительства.