Вероятно, именно в это время, т. е. около 1207 г. до н. э., израильтяне приняли участие в палестинском восстании против египетской власти и потерпели полное поражение. В надписи Мернептаха, где, как уже говорилось, впервые встречается упоминание Израиля, вслед за этим названием стоит детерминатив, обозначающий "народ". Это свидетельствует о том, что Израиль являлся уже определенной этнополитической единицей, достаточно сплоченной, чтобы перед внешним миром выступать как единое целое (Mazar, 1985, 17). Фараон гордо утверждал, что Израиль уничтожен, и семени его больше нет. Но это оказалось явным преувеличением. Происшедшее вскоре исчезновение реального политического и военного египетского контроля над Палестиной открыло израильтянам возможность утвердиться в стране, правда, в упорной борьбе как с местным населением, так и с другими пришельцами.
В это время Израиль явно не выступал как единое целое. Отдельные племена, входившие в союз, занимали различные местности в Палестине и частично в Заиорданье. Пришельцы принесли с собой новый тип поселений и жилищ, и их распространение приблизительно обозначает территорию, занятую израильтянами в тот период. Это в основном Иудейское нагорье, т. е. плоскогорье в центре страны, горные территории и долины севера (Галилея) и северная часть Негева на юге страны, и нигде израильские поселения не доходили до моря (Mazar, 1985, 18; Weippert, 1988, 395–397). В ходе расселения израильских племен по Палестине изменялась и их экономика. Наряду с традиционным скотоводством все большее значение приобретало земледелие. И поселения возникают как в тех местах, где удобно пасти скот, так и в сравнительно хорошо орошаемых долинах или возле ручьев, т. е. там, где можно с успехом возделывать землю. При этом израильтяне селились либо на новых местах, где раньше вообще никаких других поселений не было (или они были покинуты за много веков до этих событий), либо на развалинах оставленных жителями городов, разрушение которых произошло за несколько лет или даже десятилетий до появления израильтян (Mazar, 1981, 80; Kochavi, 1985, 55–58; Gal, 1993, 106–115). Создается впечатление, что израильтяне селились как бы в "порах" местного общества, что предполагает, казалось бы, мирное сосуществование двух обществ — уже существовавшего в Палестине и пришедшего израильского, и такой вывод, действительно, иногда делается (например, Fritz, 1981, 70–72). В то же время письменные источники (Книга Иисуса Навина и Книга Судей) наполнены рассказами о войнах израильтян со своими соседями. И хотя отдельные детали и даже отдельные события, описанные в этих книгах, явно легендарны, нет никаких оснований сомневаться в воинственном духе народа, их создавшего.
Перед нами явный конфликт двух цивилизаций: с одной стороны, городской (даже если она находилась в упадке) и земледельческой, а с другой, — пастушеской и полукочевой. Самый яркий пример такого конфликта — война с ханаанеями, воспетая пророчицей Деборой в песне, признаваемой самой древней частью нынешнего библейского текста и датируемой, вероятнее всего, концом XII–XI в. до н. э. (Malamat, 1981, 89). Историчность этого события может быть подвергнута сомнению, ибо врагами Израиля названы царь ханаанского города Хазора Иавин и ею военачальник Сисара (IucL 4, 2), в то время как раскопки доказали, что Хазор был разрушен еще в XIII в. до н. э., и израильские поселения в этой части Галилеи появились, когда города уже не существовало (Herrmann, 1985, 49; Yadin, 1993, 603). Однако надо иметь в виду, что в Библии содержится, кроме поэтической песни Деборы (Iud. 5), и прозаический рассказ об этом событии (Iud. 4). В песне, подлинность которой сомнению не подвергается, ничего не говорится ни о Хазоре, ни о его царе, но только о Сисаре и безымянных ханаанейских царях. С другой стороны, в Книге Иисуса Навина (11, 1—15) рассказывается о войне этого израильского вождя против опять же хазорского царя Иавина и его союзников. Детали этих сражений разнятся, но общность врагов Израиля позволяет высказать предположение, что в прозаическом рассказе о победе на Сисарой слились воспоминания о двух различных событиях, хотя и происходивших в одном регионе, но разделенных значительным промежутком времени, и о могучем городе Хазоре, когда-то в этих местах существовавшем. И эти рассуждения, как кажется, доказывают, что несмотря на некоторые сомнения (например, Caquot, 1986, 70) именно победный гимн Деборы, а не предшествующий ему прозаический рассказ, отражает реальное положение дел.