Для укрепления своего государства и освобождения от религиозного авторитета Иерусалима Иеровоам использовал старые представления. Для этого по его приказу были отлиты две золотые статуи тельцов и поставлены одна в Бетэле, другая в Дане, т. е. на южной и северной границах Израиля (RouIIIard-Bonraisin, 1995, 60). В семитских религиях бык издавна был символом высшего бога, покровительствующего данному сообществу. В угаритских сказаниях в виде быка часто предстает Балу-Цапану, главный бог Угарита, а в виде телицы — его сестра и возлюбленная Анату. Филон Библский (fr. I, 31) приписывает финикийской Астарте голову быка как знак ее царской власти. Культу быка как воплощения божественной силы не были чужды и евреи до утверждения монотеизма. Об этом свидетельствует известный эпизод с "золотым тельцом" (Ех., 32, 1–8). Если верить этому рассказу, то Аарон при этом заверил собравшихся. что изготовленный им телец и есть тот Бог, который вывел Израиль из Египта, т. е. тот же Йахве. Видимо, это отвечало каким-то очень древним представлениям о воплощении Бога в образе быка. Так что акт Иеровоама был не каким-то чрезвычайным нововведением, а скорее, обращением к наиболее древнему слою религиозных представлений. В иерусалимском храме такого изображения Бога не было. Значит, сооружение золотых статуй быков являлось знаком разрыва с иерусалимским жречеством и выражением создания собственного культа, вероятнее всего, того же Йахве, но в соответствии с другими (явно гораздо более древними) представлениями. Так что разрыв с Иудеей стал не только политическим, но и религиозным. Этот разрыв был подтвержден также установлением религиозного праздника в другое время, чем в Иудее, и набором жрецов для святилищ в Бетэле и Дане не из традиционного племени левитов, которые, вероятно, были слишком связаны с иерусалимским храмом, а из других племен (I Reg., 12, 31–33). Возможно, это тоже отвечало древним представлениям северных племен (Tadmor, 1981, 145).
Избрание в качестве главных святилищ Израиля Бетэля и Дана, стоявших на границах государства, отвечало политическим целям Иеровоама, но могло вызвать недовольство жречества Силома. Этот старинный культовый центр утратил свое значение после захвата его филистимлянами и постройки храма в Иерусалиме и теперь надеялся на восстановление своей прежней роли в новом государстве. Выразителем его интересов и выступил, по-видимому, Ахия, занявший по отношению к Иеровоаму и его дому резко отрицательную позицию (Caquot, 1961, 26).
Ровоам унаследовал от Соломона государственный аппарат, армию, храм и другие институты. Однако действовать ему приходилось уже в совершенно новой обстановке, в условиях сильно сократившегося царства. Сохранить унаследованные институты в неприкосновенности он не имел возможности. Уже его обращение к ополчению в момент раскола государства показало, что на старую армию он рассчитывать не может. Поход Шешонка нанес Иудее новый удар. Однако Шешонк вскоре умер, и это освободило иудейского царя от подчинения Египту. и, видимо, тогда Ровоам начал восстанавливать разрушенные города, в каждом из которых поставил свой гарнизон (II Chron., 11, 5— 12). Как уже говорилось, территория Иуды была исключена из деления страны на округа, так что теперь, говоря об округах, можно иметь в виду только территорию Вениамина. А это едва ли имело смысл. Окружное деление, по-видимому, было вовсе отменено; во всяком случае, о нем уже более нет упоминаний. Вместо этого царь направил в качестве наместников во все укрепленные города и земли Иудеи своих сыновей (II Chron., 11, 23), которые собирали доход с этих мест и выступали гарантами подчинения их царю. Может быть, укрепившись, Ровоам все же попытался восстановить свою власть над отложившимся Израилем (I Reg., 14, 30; II Chron., 12, 15), но явно неудачно. Противостояние двух государств продолжалось и позже. Политические расчеты царей оказались сильнее воспоминаний об общем происхождении.
Распад единого царства привел к утрате еврейскими государствами контроля над другими территориями. Все завоевания Давида были потеряны. Более того, филистимляне, которые, казалось бы, уже были не в силах претендовать на гегемонию в Палестине, перешли в новое наступление и захватили город Гаваон[8]. Под его стены явился израильский царь Нават, сын Иеровоама, с израильским ополчением. Но во время осады некий Бааша (Вааса) из племени Иссахара убил его и провозгласил себя царем, а затем захватил столицу и истребил всех родственников своего предшественника (I Reg., 15, 27–30). Это был первый кровавый переворот в истории недавно образовавшегося царства, но далеко не последний. Какова была дальнейшая судьба Гаваона, неизвестно. Но и через много лет после переворота израильтяне все еще осаждали этот город (I Reg., 16, 15). Трудно себе представить, чтобы осада продолжалась столь долго; вероятно, после захвата власти Бааша покинул стены Гаваона, но, поскольку значение этого города было для израильтян слишком велико, они позже возобновили попытку овладеть им.
8
В Библии говорится о Гавафоне, но это, вероятно, тот же Гаваон, который до этого несколько раз упоминался в различных библейских рассказах.