Вот что я сделала. Вот что я заставила сделать Микки. Никто так и не нашел тела Терри. Впрочем, никто его и не искал. Я могла бы привести вас туда и показать это место, если хотите; я никогда там больше не бывала с той ночи. Возможно когда-нибудь фермер случайно его откопает, но это судьба, я не могу ее проконтролировать.
Так что теперь вы понимаете: я убийца. Нет, я сожалею не о том, что убила Терри, в том смысле, что отняла у него жизнь. Его жизнь была никчемна, но его смерть обернулась потрясением и отчаянием. Я убийца, потому что в ту ночь я убила Микки. Я действительно верила, потому что была молода и слишком мало знала о мире, верила, что спасаю его, но я ошибалась и дорого за это заплатила. Ложь, что родилась той ночью, выросла в огромную массу, столь удушливую, столь непоправимую, что все, к чему я прикасалась с тех пор и впредь, было запятнано, и я не могла перестать лгать, и чем дальше, тем больше, каждая новая ложь латала очередную дыру, каждая новая ложь добавляла тяжести.
Та ночь до сих пор свежа в памяти, будто это случилось вчера, хотя прошло столько времени. Я прокручиваю ее в голове, пытаясь все изменить и, поверьте мне, результаты в миллион раз лучше, чем правда. Я могу винить наркотик, это обычная отмазка, но он всего лишь инструмент, он лишь выявил то, что было во мне. Я могу винить Терри, говорить, что он спровоцировал меня, и это правда, но я не должна была так реагировать. Большинство людей отступают, всеми силами стараются избежать конфликта; я могла бы притвориться хрупкой девушкой и остаться пассивной, никто бы не осудил меня за это, отнюдь. Я могла бы обвинить общество и сказать, что испугалась предвзятости и не верила в закон, что, по сути, тоже правда, но многие скажут, что я должна была отбросить эти мысли и положиться на систему, как и все прочие. Я могла бы обвинить свою семью и сказать, что ярость, зародившаяся во мне из-за их отношения, подтолкнула меня к этому. Тоже правда в каком-то смысле, но у многих было тяжелое детство, и они живут нормальной, обычной взрослой жизнью и не убивают людей направо и налево. Оправдания бесконечны, но что с того? Я сделала это, и вот к чему оно привело.
Я приняла решение, и оно оказалось неверным. Я была самоуверенной, гордилась своей силой. Я была так молода; оглядываясь назад, я плачу по девочке, которой я была, потому что теперь я стала старше и жалею ее.
Так что вот вопрос. Вы, читающий это, кто бы вы ни были, отбросьте на минуту весь этот хлам, что общество вываливало на вас с самого вашего рождения, все предрассудки, мораль, правила и предписания, потуги на праведность и спросите себя: «Что бы я сделал на ее месте?» Не то, что должна была сделать я, не то, что могла бы сделать я. Никакого такого дерьма.
Что бы сделали вы, и, более того, что бы сейчас сделали вы?
Вот история, которая поможет вам решить: после дознания по делу Натти, скорее мертвая, чем живая, я обнаружила себя перед Центральным полицейским участком Брэдфорда. Полдень, тусклый серый день, ничего особенного, в городе было тихо. Я подошла к двойным дверям, мое отражение возникло в грязном стекле, точно я пловец, вынырнула из грязных вод загаженного пруда, пытаясь преодолеть поверхностное напряжение, воды. Когда я толкнула дверь, напряжение пропало, и я вошла в здание в каком-то почти благостном состоянии, потому что я шла исповедаться.
Я приблизилась к конторке, мягко изогнутой вдоль ограды, так что публика могла стоять в упорядоченной очереди, и служащая, привлекательная девушка в белой блузке, выжидающе посмотрела на меня. Я открыла рот, чтобы заговорить.
И тут меня обступил хор живых призраков, а позади них далекие фигуры умерших, все мои близкие, их лица, их руки тянулись ко мне, все они задавали мне один и тот же вопрос: зачем ты так поступаешь с нами? Разве не достаточно того, что ты уже сделала, зачем ты хочешь разрушить и наши жизни? Моя мать, Джен и ее семья, Лекки и ее родители, Микки и его новая семья, все будут несчастны, а некоторые погибнут, если я позволю этому тяжкому бремени свалиться им на голову, просто ради того, чтобы мне полегчало, потому что больше ничего не изменится. Это не вернет Терри, не спасет Натти, не поможет Джас. Я, должно быть, выглядела очень странно, потому что девушка спросила, все ли со мной в порядке, и я сказала: «Да, да… извините, отвлеклась, я… мне докучают звонками по телефону, что мне нужно сделать?»