– И они, судя по всему, неоднократно издевались над вами на протяжении всего времени. – Мой слух уловил скрип половицы, значит, мужчина ходит по комнате. – Теперь мне понятно, для чего вам требовались мази и крема.
Вздрогнула, осознав сказанное. Неужели ему стало известно, что я сама измываюсь над своим телом, лишь бы казаться страшнее, чем есть на самом деле?
– Уверен, раньше вы выглядели иначе, но пансионерки постарались исправить подаренные природой краски! Вы сами-то помните, какой была ваша кожа и цвет волос?
Быть не может! Он решил будто мое уродство – дело рук воспитанниц?
– Скажите, у вас отнимали подарки? – проникновенно спросил благодетель, а затем с сомнением протянул: – Скорее, заставляли возвращать?
У меня отлегло от сердца. Не разоблачена. Повезло на этот раз.
Тишина стала звенящей. Я упрямо поджала губы. Он всерьез считает, что отвечу на эти нелепые вопросы? Как хорошо, что мои глаза ничего не видят. Почему-то уверенность в том, что этот мужчина при желании и душу вытянет, не покидала меня. А так, нет зрительного контакта, нет дополнительного давления на мою психику. Правда, и от его голоса мне не по себе.
– Оставьте это, мой лорд. – Матушка пришла мне на выручку. – Леди не пристало жаловаться. А ее внешний вид… Если и были какие-то существенные изменения, можно со временем восстановить.
– Жаловаться? – втягивая воздух сквозь сомкнутые зубы, просвистел покровитель. – С каких пор избиение поощряется Орденом? И что значит «если и были изменения»? Разве не вы приставлены к леди?
– Верно, честь ухаживать за леди выпала мне, – спокойно ответила сестра Геллара, проигнорировав первую часть реплики высокородного. – Но последние пять лет я находилась вне стен пансионата.
Я надеялась, что женщина скажет нечто вроде: «Леди росла на моих глазах и всегда так выглядела». Это бы существенно облегчило мое дальнейшее существование: теперь отказаться от подарков станет значительно труднее. Однако ход мыслей вернувшейся так неожиданно женщины остался для меня загадкой.
Сейчас мне было не до обсуждения моего облика и тягот, выпавших на мою долю. Меня беспокоило будущее девушек, которых матушка Гелла куда-то отвезла.
– Мой лорд, – я повернула голову туда, где послышались шаги, – пожалуйста, скажите, что воспитанниц не казнят.
Мой голос звучал жалобно. Я бы и руки в молитвенном жесте сложила, и на колени упала, если бы точно знала, что именно от его слова зависит жизнь учениц Ордена Магнолии.
– И все же откуда столько жалости? – отмахнулся от моей просьбы лорд.
Я мучилась сомнениями и вела внутреннюю борьбу с собой. Чего на самом деле требует моя душа? Так ли важны мне эти жизни? Что готова предоставить взамен? У меня нет ничего равноценного. Или?..
– Мой лорд, несмотря ни на что, мы росли вместе, – решившись, расправила плечи. – Мы не знаем ласки родительских рук, нам никогда не познать материнского тепла. Все, что есть у нас, – это пансионат, который на многие годы стал нашим домом. Что ждет нас впереди – неизвестно, как сложится судьба каждой из нас – загадка, но пока мы держимся друг за друга, не перестаем верить в лучшее и быть счастливыми.
Господи, пусть моя проникновенная речь подействует! Мне не оставалось ничего, кроме как давить на жалость.
Пауза затягивалась.
Вдруг в абсолютной тишине раздался первый всхлип.
– Деточка, – кинулась мне на шею Гелла и очень тихо, едва различимо шепнула: – Умничка.
Следовательно, выбранная тактика оказалась верной. А названая матушка вызвалась подыграть. Существенная поддержка в нелегком деле!
– Мой лорд… – побольше тоски в голосе, – девочки оступились, приняв на веру слова завистливого человека. – Я не лукавила: сестра Риа занималась подстрекательством, и не только меня коснулись ее злоба и зависть.
Таких несчастных воспитанниц, как Бледная Моль, наберется по меньшей мере еще человек пять. Среди них есть те, кто уже выпустился из стен пансионата, а есть и те, кто младше меня.
– Вот как… – Лорд замялся. – Вы хотите сказать, что…
Он замолчал, видимо, давая право договорить мне. Что ж, не стоит высокородного разочаровывать.
– В той ситуации, в которой мы оказались, вина ложится на плечи совсем не воспитанниц Ордена Магнолии. – Больше я не скажу ни слова, пусть додумывает сам.