Те же выводы напрашиваются при изучении поселения Мерсин, расположенного в Киликии, неподалеку от южного побережья Анатолии. Археологические раскопки в этом районе проводила английская экспедиция под руководством Дж. Герстенга (1936–1939; 1946–1947). Как показали исследования, это высокоразвитое укрепленное поселение в середине V тысячелетия до н. э. было разграблено чужеземными завоевателями, которые принесли с собой керамику, указывающую на тесные связи с расписной керамикой из Телль-Халафа. Осев здесь, пришельцы построили на каменной террасе новую крепость (XVI слой), стены которой окружали очень скромные и почти одинаковые дома. И лишь один комплекс, расположенный вокруг небольшого дворика в непосредственном соседстве с сильно укрепленными воротами, нарушает это однообразие: его многочисленные помещения отличались богатым внутренним убранством и служили, по-видимому, резиденцией вождя. Здесь же располагались и гончарные мастерские.
Все это указывает направление, по которому развивалось общество: если в Хаджиларе гончарным делом занималась горстка привилегированных членов общины, то на этапе Мерсин XVI гончарное ремесло стало самостоятельной отраслью производства в рамках хозяйства вождя.
Хотя древнейшие следы расписной керамики пока найдены только в Анатолии, переход от монохромной керамики к полихромии имел место не только там, но и на обширной территории от Северной Сирии до современного Северного Ирака и Западного Ирана.
Чрезвычайно важное значение имело открытие Телль-Хассуны, небольшого поселения, расположенного в 25 км к югу от нынешнего Мосула. Его изучение, которым руководил иракский археолог Фуад Сафар, началось в 1942 г. Древнейший строительный горизонт относится к 5800 г. до н. э. В то время здесь находилась временная стоянка земледельцев и скотоводов, занимавшихся разведением коз. Стоянка просуществовала на этом месте всего несколько лет, оставив следы в виде многочисленных монохромных глиняных сосудов большого размера, предназначавшихся для хранения запасов продовольствия. Следующие поколения построили на этом месте постоянное земледельческое поселение, в котором около 5500 г. до н. э. появляется расписная керамика.
Исследование Телль-Хассуны позволило построить гипотезу о происхождении другой месопотамской культуры — самаррской. Открытая в 1911 г. Э. Герцфельдом неподалеку от современного города Самарра, приблизительно в 100 км к северо-западу от Багдада, самаррская культура долгое время не имела аналогов. Лишь благодаря находкам в Телль-Хассуне удалось реконструировать более ранние этапы в развитии техники и искусства Месопотамии.
Ответвлением хассунской культуры (помимо самаррской) является халафская культура, сформировавшаяся в конце VI тысячелетия до н. э. и достигшая расцвета в конце V тысячелетия. Распространившаяся на большой территории, культура Халафа обнаруживает тесную связь с анатолийскими культурами. Если самаррская культура развивалась главным образом на территории современного Ирака, то халафская распространилась от сирийского побережья Средиземного моря (Угарит III) до берегов озера Ван (Тильки-тепе), от Юго-Восточной Анатолии до окрестностей современного Мосула. Таким образом, есть все основания утверждать, что хассунская культура положила начало новому этапу в развитии обществ на территории Месопотамии и Сирии и подготовила почву для формирования культурной общности, нашедшей свое выражение в халафской культуре.
Следы халафской культуры впервые обнаружены в районе современной деревеньки Телль-Халаф (на северо-востоке Сирии), давшей имя культуре. Заслуга ее открытия принадлежит немецкой археологической экспедиции М. фон Оппенгейма, изучавшей этот район в течение многих лет (1899, 1911–1913, 1927–1929). Результаты работы были опубликованы лишь в 1943 г. За время, прошедшее после публикации, наши представления о Халафе существенно пополнились за счет материалов, поступавших из других районов Западной Азии.
Благодаря этим находкам стало ясно, что первоначальный центр халафской культуры находился на востоке, в Арпачии, открытой в 1935 г. английской экспедицией М. Э. Л. Меллована. Происхождение культуры Халаф пока проблематично. Носители ее, которым нельзя отказать в предприимчивости, распространили эту культуру прежде всего на территории, богатые медью и обсидианом, а потому приобретавшие все больший вес в экономике Месопотамии. Они строили довольно крупные поселения, чаще всего укрепленные, жили в домах из высушенного на солнце кирпича, стоявших преимущественно на прямоугольных фундаментах. Дома иного типа (толосы) — круглые, с прямоугольными пристройками-вестибюлями — были распространены в Восточной Месопотамии, например в Арпачии. В вестибюле одного из таких домов располагалась гончарная мастерская, в которой найдены великолепные сосуды из глины, представляющие собой вершину доисторического гончарного искусства. Знаменательно, что эти изделия выполнены уже на гончарном круге. В этот период появились также первые гончарные печи. По соседству с гончарной мастерской находилось культовое помещение, в котором обнаружена чаша с посвятительными дарами богине-матери. Сама богиня представлена в составе известняковой скульптурной группы, изображающей женщину и стоящего перед ней на коленях слугу-мужчину.
Отношение человека к божеству передано весьма четко: человек — слуга богини, но он поставлен ею в привилегированное положение, т. е. он достаточно могуществен, чтобы не только подчинить себе гончаров, но и приобрести исключительное право общения с божеством-покровителем. Позднейшая иконография свидетельствует о прочности этой традиции: по прошествии нескольких тысячелетий месопотамские правители все еще продолжали помещать свои изображения перед статуями богов. Это означало, что данный правитель — слуга бога и вместе с тем только ему принадлежит исключительное право непосредственного общения с богом.
В халафских домах и захоронениях наряду со всевозможными каменными орудиями найдены также орудия из меди. В этот период уже был известен свинец, а также существовала колесная повозка, в которую впрягали, по-видимому, ослов или волов.
Интересные выводы относительно структуры общества Халафа можно сделать на основе множества мелких каменных подвесок самой разнообразной формы, которые можно было бы принять за амулеты, если бы не их отпечатки на кусках глины с сохранившимися следами веревок, какими связывали мешки или корзины, чтобы не растерять содержимое. Это значит, что подвески наряду со своей первоначальной магической функцией, возможно, играли роль печатей. Первые образчики подобных печатей были уже представлены в культуре Чатал-Хююка, но лишь халафские печати четко говорят о своей функции: знак собственности и ее магический хранитель. Таким образом, каменные печати — древнейшие свидетельства того, что наряду с собственностью общины появляется собственность отдельных ее членов, ограничивавшаяся на том этапе общественного развития личной собственностью. Это были излишки продуктов, остававшиеся в распоряжении той или иной семьи. Их появление, несомненно, было результатом общественного разделения труда и формирования первых самостоятельных ремесел в недрах высокоразвитых земледельческих обществ.
Переменам в социальной структуре способствовал еще один фактор — миграции, которые в VI тысячелетии до н. э. были чрезвычайно интенсивны, что подтверждается не только быстрым распространением хассунской культуры и обширностью территории, охваченной халафской культурой, но и общими чертами керамики и архитектуры Анатолии, Месопотамии и Ирана, но наиболее убедительный признак миграций — это заселение аллювиальных речных долин, которому предшествовали культуры Хассуны и Самарры.
4
«Плодородным полумесяцем» археологи наименовали юго-западноазиатский очаг возникновения земледельческих культур, охватывающий предгорья и речные долины Палестины, Ливана, Сирии, Южной Турции, Северной Месопотамии и уходящий далее на восток, в области Ирана и юга Средней Азии