Регулярность наводнений, вероятно, была замечена племенами собирателей, которые после спада воды могли собирать рыбу, моллюсков и т. п. Поэтому первые стоянки возникали неподалеку от реки. Они располагались на немногих возвышенных местах, куда не достигали паводковые воды. Тысячелетний опыт собирателей пополнился наблюдениями многих последующих поколений, при жизни которых происходило иссушение климата Северо-Восточной Африки. Пустыня наступала, высыхали нильские притоки, и люди вынуждены были спускаться все ближе к реке. Наконец пришло время, когда выпас скота стал возможен только на узких кромках берега. А потом стало не хватать и этих пастбищ, тем более что в результате миграций VI–V тысячелетий до н. э. численность населения в этих районах существенно возросла. Вот почему жизнь первых оседлых поселений Нильской долины, в отличие от поселений, возникавших в Дельте, определялась развитием земледелия, а поскольку в тех условиях возможно было только орошаемое земледелие, мы можем утверждать, что обработка земли в Нильской долине возникла одновременно с ирригацией. Простейшая оросительная система была устроена следующим образом: от реки отводился ров, по которому вода свободно стекала на окрестные поля, обводняя и удобряя их; излишек воды отводился по такому же рву, прорытому ниже обводняемого участка. Преимущество такого метода заключалось в том, что содержавшаяся в воде соль не скапливалась в почве, а возвращалась с водой в реку.
Этот способ орошения был известен уже в период бадарийской культуры, о чем свидетельствуют найденные при раскопках остатки шестирядного ячменя. При такой системе обводнения не было необходимости в едином руководителе, каковым впоследствии стало государство. Работы были до такой степени просты и задача настолько очевидна, что труд, основанный на взаимной помощи соседей, давал вполне удовлетворительные результаты.
Однако по прошествии столетий положение изменилось. Люди стали соединять небольшие рвы или каналы, создавая оросительные бассейны. Бассейновая система орошения, ставшая основой ирригационного земледелия, при всей своей простоте помимо затрат труда требовала единого руководства.
Как была устроена египетская бассейновая система ирригации? Долина Нила между берегом реки и возвышенностями пустыни была разделена поперечными и продольными насыпями, плотинами и дамбами на бассейны. Во время паводка бассейн заполнялся водой, которая подводилась от реки по каналу. Затем по мелким каналам и отходящим от них канавкам вода растекалась по всему бассейну, который и был участком земли, засевавшимся после оттока воды. Эти каналы были оснащены специальным устройством для задержания воды. Вода в каналах скапливалась только во время паводка. В остальное время они были сухими. В течение 6–9 недель, пока бассейн (т. е. пашня) находился под водой, поселения, расположенные на пойменных террасах, превращались в острова, а земляные дамбы — в дороги.
Подобная удивительно простая и удобная система могла возникнуть только в условиях Нильской долины. Ее преимущество перед месопотамской оросительной системой, требовавшей забот в течение всего года и неизбежно вызывавшей засоление почв, бесспорно.
Создание египетской ирригационной системы, в отличие от месопотамской, с самого начала вызвало к жизни определенные связи между строившими ее коллективами. Ни один бассейн не возникал сам по себе, независимо от других, каждый был составной частью определенной системы и результатом труда многих общин. На следующем этапе, когда вдоль определенного отрез-ка реки возводилась земляная плотина, соединявшая несколько бассейнов, стало необходимым единое руководство. Но это еще не все — должны были возникнуть определенные отношения между общинами. Характер этих отношений был в значительной степени обусловлен особенностями рельефа, так как жители низовьев находились в известной зависимости от соседей, живших выше по реке. Особенно остро это ощущалось при низком уровне воды{17}. Не исключено, что именно это явилось толчком к объединению бассейнов вдоль определенного отрезка реки и созданию устойчивых общностей людей. Вполне вероятно, что на основе этих объединений позднее образовались области, которые греки называли номами. Одно территориальное объединение в рамках местной оросительной системы занимало площадь около 2000 га. Примерно такой же была и площадь возникавших на их месте номов. Однако в историческое время границы номов многократно изменялись — одни переставали существовать, другие создавались вновь. Как это происходило, до сих пор остается предметом дискуссий. Ясно одно: в конце IV тысячелетия до н. э. в Египте существовала ирригационная система, являвшаяся, по-видимому, одной из основ, на которой создавались мелкие «номовые» государства.
Так первые попытки удержать воду на полях примитивными земляными валами, предпринимавшиеся в VI–V тысячелетиях до н. э., в результате длительного опыта привели к созданию бассейновой системы орошения. Использовать паводки могучей реки для нужд земледелия умели уже представители бадарийской культуры.
Впервые следы бадарийской культуры открыла в 1922 г. английская экспедиция Г. Брайтона, которая вела раскопки в Дер-Тасе в Верхнем Египте. В последующие годы следы этой культуры обнаружены также в других местах, расположенных дальше к северу, — в Мостагедде и Матмаре. Общество, создавшее эту культуру, не отличалось от коллективов, населявших Фаюм или Дельту, разве что иным было соотношение земледелия и скотоводства и выше уровень ремесла. Так, керамические изделия перед обжигом часто украшались несложным узором; кроме того, появилась полихромная керамика. На одной вазе, например, изображена деревянная рама с основой и протянутыми сквозь нее нитями. Рядом — схематический рисунок ткача. Впоследствии изображение человеческих фигур на керамике достигло высокого мастерства. В этом виде искусства жители Верхнего Египта продолжили традицию доисторических наскальных рисунков. В конце додинастического периода эта традиция распространилась на Нижний Египет, и в Мемфисе на ее основе возникло великолепное общеегипетское искусство.
Незатейливый рисунок на упомянутой вазе говорит и о том, что создатели бадарийской культуры уже овладели техникой ткачества, которое в исторические времена прославило Египет далеко за пределами Ближнего Востока. О высоком уровне бадарийской техники свидетельствуют также изделия из слоновой кости.
Таким образом, в начале IV тысячелетия до н. э. уже обозначились некоторые различия в развитии севера и юга. Отчасти они объясняются неодинаковыми природными условиями. Известное значение имело также различие традиций, которым следовали отдельные человеческие коллективы. Так, в Дельте и Фаюме жили племена, генетически родственные обитателям средиземноморского побережья Африки, тогда как в Нильской долине поселились пришельцы из глубины Африканского континента.
Непосредственной преемницей бадарийской культуры стала амратская культура, со следами которой впервые столкнулся английский египтолог У. М. Ф. Питри, руководивший археологическими раскопками зимой 1894–1895 Гг. вблизи Нагады в Верхнем Египте (в 28 км севернее Луксора). Обнаруженный здесь могильник указывает на две фазы амратской культуры, названные Нагада I и II. Многочисленные остатки материальной культуры Нагады I были обнаружены еще в 90-e годы XIX в. Это была высокоразвитая культура, получившая название по месту раскопок в Эль-Амре (к югу от Абидоса); иногда ее называют также раннедодинастической.
Прогресс по сравнению с бадарийской культурой выразился в появлении изделий из меди горячей и холодной ковки. Считать это началом металлургии не приходится, поскольку металлургия начинается лишь тогда, когда люди уже умеют выплавлять металл из руды, а это произойдет только в конце IV тысячелетия до н. э. В амратской культуре верхнеегипетские общества впервые встретились с новым материалом, открывшим гораздо более широкие возможности, чем камень.