В крупных территориальных государствах власть царя усилилась. На завоеванных территориях (т. е. на большей части государства) его чиновники автоматически становились выше местных органон власти, а впоследствии такое положение распространялось и на «метрополию». По праву завоевания царь владел огромными землями и военной добычей, к нему поступали и дани от зависимых стран. Количество людей, находившихся в прямой зависимости от царя, непрерывно возрастало. Но города, особенно те, где находились наиболее почитаемые храмы великих богов, оставались, как уже сказано, населены свободными и полноправными гражданами, а также, разумеется, знатью и жречеством. Именно здесь долго жили традиции независимости, народного самоуправления, сохранялся взгляд пи царя как на общинного магистрата.
В Египте в историческое время, по указанным выше причинам, мы находим лишь следы этого самоуправления. Но в Месопотамии оно держалось так прочно, что цари, создававшие крупные централизованные государства, предпочитали делать своими столицами не большие и знаменитые храмовые центры, а маленькие, дотоле неизвестные или не слишком значительные города либо специально строить себе столицы. А большие храмовые города Месопотамии добились от царей иммунитетов, т. е. освобождения от податей и повинностей. Эти свои привилегии города ревниво охраняли, и те месопотамские цари, которые покушались их отнять, неизменно теряли трон и жизнь.
В целом власть царя в Египте была, таким образом, более прочной и менее ограниченной, чем в Месопотамии. Именно поэтому обожествление царей в Египте началось очень рано и сохранилось до самого конца независимого существования древнего Египта. В Месопотамии же обожествление царей не утвердилось, оставшись единичным эпизодом.
Как правильно отмечает Ю. Заблоцка, царская власть в древности никогда не была неограниченной, «деспотической» властью. Сам термин «восточная деспотия» бессодержателен, и лучше его не употреблять. В ранней древности царь был не представителем бога (богов) на земле, а представителем своего народа перед богами. Многочисленные моральные и ритуальные предписания и запреты определяли всю жизнь и все поступки царя. Социальная психология воспринимала царя еще в значительной степени как древнего вождя племени, обязанного в равной степени заботиться о всех. Так смотрел на себя и сам царь, и постоянно встречавшиеся в царских надписях упоминания о царе как блюстителе справедливости, покровителе вдов и сирот не были лишь социальной демагогией. Например, и Месопотамии цари время от времени (примерно один раз в 7 —10 лет) издавали так называемые «указы о справедливости». На основании этих указов аннулировали долги, а проданные родовые земли возвращались к их прежним владельцам. Такой же обычай (так называемый «юбилей») существовал в Палестине, Финикии и Сирии. В некоторых государствах продажа земли была вообще запрещена. Жаль, что Ю. Заблоцка не рассказала об этом подробно. Однако необходимо подчеркнуть, что такие мероприятия могли только замедлить, но не остановить действия объективных экономических законов: крупные собственники умели обходить все эти указы и запреты. Об ограниченности царской власти свидетельствуют также городские привилегии. На древнем Востоке, в отличие, скажем, от средневековой Европы, города были не опорой центральной власти, а скорее своего рода противовесом ей. Наконец, царская власть в Месопотамии теоретически считалась не приобретаемой по праву наследования, но вручаемой по решению великих богов. Лишь в поздней древности появляется действительно самодержавная и наследственная царская власть.
В последнее время в советской исторической науке все больше утверждается мнение, что эпоху древности следует подразделять на два периода: раннюю и позднюю древность. Важнейшими характеристиками ранней древности являются: 1) существование соседской общины, сохраняющей в той или иной мере право собственности на землю и контроль над ней; 2) общинная социальная психология; 3) общинные политеистические ритуалистические религии, в которых этическая проблематика не занимает важного места; 4) «номовое», или территориальное, государство; 5) патриархальное рабство наряду с другими формами зависимости. Для поздней древности характерны: 1) распад общинной земельной собственности и распространение или полное господство частной земельной собственности; 2) утрата общинами (кроме храмовых городов) самоуправления и превращение их в чисто фискальные единицы; 3) изменения в социальной психологии, выражающиеся прежде всего в развитии индивидуализма; 4) возникновение и распространение догматических этических религий, переходящих общинные и этнические границы («мировые» религии); 5) возникновение мировых держав — империй; 6) рабство классического типа.
Рассматривать подробно все перечисленные здесь аспекты, разумеется, нет возможности. Скажем лишь несколько слов об империи, поскольку этот вопрос изложен в книге Ю. Заблоцкой недостаточно полно.
Территориальные государства (даже самые большие), как правило, не выходят за пределы данного этнокультурного региона, т. е. объединяют в своем составе один этнос, одну культуру и одну хозяйственную структуру. Империя объединяет несколько этнокультурных и хозяйственных регионов, а также связывающие их торговые пути. Составные части империи в экономическом отношении дополняют друг друга (хотя, разумеется, недобровольно). А «имперский мир» способствует торговому обмену. Понятно, что возникают империи не сознательно, а стихийно, однако их возникновение действительно вызвано хозяйственными причинами. Прочность такой «мировой державы» зависит от того, насколько «удачно» подобрались «в составные части.
Для того чтобы лучше понять, как происходил этот процесс и каноны были его последствия, необходимо сказать несколько слов о социальной психологии древности.
Прежде всего отметим, что вопреки широко распространенному представлению ранняя древность практически не знала этнической или религиозной розни. Отсутствие этнической розни объясняется существованием маленьких «номовых» государств, нередко принадлежавших к одному и тому же этнокультурному типу и имевших одинаковый или почти одинаковый (в пределах понимания) язык. Каждое из таких государств, разумеется, враждовало и воевало со всеми соседями, независимо от их этнической принадлежности (о причинах войн сказано выше). Само осознание этнической принадлежности было довольно смутным, и люди делились прежде всего по политическому признаку. Вопрос о том, какой народ «лучше», попросту не возникал. Поначалу это способствовало созданию империй, но именно в империи впервые возникает различие между этносом господствующим и этносами подчиненными, различие, которое и порождает межэтническую вражду. Религиозная рознь в условиях господства политеизма не имеет оснований. Все люди, поклоняясь богам своей общины, были уверены в существовании множества других богов, богов других общин. В дальнейшем широко распространилось представление о том, что все это — одни и те же боги, только у разных народов они имеют разные имена. Такое представление основывалось на значительном сходстве или тождестве функций тех или иных богов. Завоеватели, как правило, относились к богам покоренных народов с уважением, что также облегчало создание империй. Лишь с появлением догматических религий, исключающих веру в какого-либо другого бога, возникает религиозная рознь и насильственное обращение в свою веру.
Первыми из таких догматических религий были зороастризм в Персии и иудаизм в Палестине. Необходимо помнить, что обе эти религии до своего оформления в качестве догматических прошли очень длинный путь. Так, окончательное оформление зороастризма осуществилось лишь в Сасанидском государстве, т. е. за пределами периода, охватываемого нашей книгой. Иудаизм окончательно оформился как монотеистическая догматическая религия лишь в после-пленный период, т. е. после возвращения иудеев из вавилонского плена в конце VI в. до н. э. До этого можно говорить лишь о тенденции к монотеизму и об активно противостоявшем этой тенденции древнем политеизме. К сожалению, данный раздел изложен в книге Ю. Заблоцкой недостаточно четко.