Этого я боялся больше всего, поэтому каким-то образом мне все-таки удалось перекрыть кран и немного успокоиться, и теперь я просто всхлипывал. Я старался не смотреть на птичку, чтобы вдруг снова не разрыдаться.
Макс стал копать яму, разгребая камни под деревом. Птичку он отложил подальше, чтобы та лежала на травке и ни о чем не беспокоилась.
Докопав до пожелтевшей травы, он взял в руку большой камень и, подняв все еще дергающуюся птицу, аккуратно положил ее в яму. Ласточка не двигалась, казалось, у нее кончились силы. Мне снова стал нехорошо, мне было жаль, что мы ничем не можем помочь бедной птичке…Затем Макс поднял камень и резко опустил его птице на голову, раздался хруст, который стал моим ночным кошмаром, и птица застыла, словно превратилась в куклу. Хруст звучал так, будто кто-то сломал мою жизнь. Я стоял, не в силах пошевелиться.
— Я сделал все быстро. Об этом никто не узнает, кроме нас…значит, несчастья..их не будет…я сделал все как можно быстрее, она ничего не почувствовала…Ты ведь сам видел, быстро..так же?
Я кивнул, хотя из-за хруста в голове боялся даже открыть рот.
Затем Макс похоронил птицу, засыпав ямку камнями. Он сидел, рассматривая «могилу».
Воробьи, поняв, что им больше ничего не угрожает, снова расселись по веткам и стали тихонько щебетать. Мне хотелось прогнать их, чтобы…я очень надеялся, что они ничего не видели. И тут я заметил, что на самой верхушке нашего старого дуба сидит еще одна ласточка, она смотрела на меня. Макс продолжал рассматривать могилку, а я стоял, пораженный этим взглядом, который будто приколотил меня к земле. В какой-то момент мне показалось, что она вот-вот закричит или что-то скажет, но она просто улетела.
А воробьи по-прежнему что-то обсуждали.
Я присел на землю. Макс все еще возился с могилой, переворачивая камни, испачканные кровью. Он напоминал преступника, убийцу, который пытается скрыть следы своего ужасного преступления…моего преступления. Я не знал — благодарен ли я ему или ненавижу. Я решил не думать об этом. Мне захотелось перевести мысли в другую сторону, но как только я начинал думать о чем-то другом, воробьи, словно специально заводили песни и возвращали мои мысли обратно.
— Пойдем отсюда, — сказал я, удивившись тому, как твердо звучит мой голос. — Пошли в дом, пожалуйста.
Макс посмотрел себе под ноги и, убедившись, что там ничего нет и ответил:
— Пойдем.
Темнело. Окно в моей комнате выходило на задний двор, как раз на дуб. Я просто смотрел в ту сторону, боясь отвести взгляд от дерева. Макс стоял у меня за спиной и смотрел туда же.
— Может, нужно рассказать? — спросил я скорее сам у себя.
— Нет, — ответил Макс и я понял, что не стоит спорить.
— Вы здесь?
Дверь открылась и вошла мама. Создавалось впечатление, что она по-настоящему сияет от счастья. Если бы кто-то в этот момент взглянул бы на нас с Максом, он увидел бы нечто серое и помрачневшее. Но мама, похоже, ничего такого не заметила. Оно и к лучшему.
— Спускайтесь кушать, — сказала она и улыбнулась.
— Идем, — ответил Макс.
И я пошел, думая о том, что мне все равно никогда больше не захочется есть.
***
За ужином мама рассказывала нам о каком-то кухонном комбайне, который она увидела по телевизору и в который влюбилась с первого взгляда. Батяня постоянно кивал, поддакивая, хотя его взгляд был нацелен в маленький экран его смартфона. Макс сидел молча, вяло двигая по тарелке картофель. Есть не хотелось, но еще больше не хотелось, чтобы мама что-то заподозрила или чего хуже — начала расспрашивать. Не знаю, что бы я ответил. Но она болтала, ничего не замечая, а батяня все никак не мог оторваться от своего мобильника.
— Там сегодня показывали про экстрасенсов, — говорила мама, — и один такой талантливый попался. Он сразу все понял, понял, кто убийца. Может, записаться к нему как-то? — она вздохнула. — Времени бы побольше!
— Это точно, — добавил батяня, все еще пялясь в экран.
Мне было так плохо: в какой-то момент я даже подумал, что не выдержу и расплачусь. Кое-как запихнув в себя остатки ужина, я встал из-за стола, положил тарелку в раковину и сказал, уходя в комнату:
— Спасибо. Было очень вкусно.
— Пожалуйста! — крикнула мама, сияя еще сильнее, чем раньше.
Я закрыл дверь в комнату и повалился на кровать. Вошел Макс и тоже упал на свою. Наверное, он чувствовал то же, что и я, но говорить об этом не хотелось. Мы лежали молча, а затем он произнес:
— По-другому нельзя было, согласен? Мы ж не сделали ничего такого плохого?
— Наверное, — ответил я, чувствуя, что слезы где-то близко.
— Слушай, — сказал он после небольшой паузы, — достать тебе комиксы про зеленого фонаря? Я могу выкупить их и подарить тебе, чтобы не надо было возвращать.
— Нет, — ответил я, — мне больше не хочется читать комиксы.
Мне хотелось только одного — заснуть и проснуться через несколько дней, когда все это забудется. Когда я забуду тот дикий хруст.
— Спокойной ночи, — сказал Макс, отвернувшись к стене.
— Спокойной.
Сон стал неожиданностью. Я не понял, что заснул, пока меня не разбудило легкое, но настойчивое постукивание в окно. Чтобы разглядеть что это: ветка, колышущаяся от ветра или еще что-то другое, мне пришлось включить лампу, стоящую около кровати. Стук продолжался, но я все равно не мог ничего разглядеть. Я взглянул на Макса, он спал и, похоже, ничего не слышал. Но стук становился все громче. И тут, в самом углу окна я смог разглядеть кое-что…это была птица, которая шаталась вперед-назад, цепляя стекло клювом.
Я не испугался только потому, что мне казалось, это просто сон, я все еще сплю. Но я не проснулся, когда ущипнул себя за руку, и только тогда я испугался по-настоящему. Птица продолжала стучать, раскачиваясь туда-сюда, словно какая-то игрушка, которую завели и оставили у меня за окном. Я попятился. Мне хотелось закричать, но голос исчез, как в кошмарном сне. Я добрел до кровати Макса, потряс его за плечо, и в этот момент окно разлетелось вдребезги, а в комнату влетела большая серая птица. Я закричал так громко, как не кричал никогда.
Птица носилась по комнате, переворачивая все подряд. Она врезалась в стены и вела себя так, словно была слепой.
На мой крик прибежала мама, а за ней забежал и отец.
— Что такое? Что случилось?!
— Я не знаю….— произнес Макс, глядя заспанными глазами на то, как птица носится по комнате.
— Она разбила стекло! — заорал я. — Она хочет отомстить!
Отец, не обращая внимания на мои слова, попытался поймать птицу, но та, почувствовав, что к ней кто-то прикасается, подпрыгнула и попыталась улететь. У нее ничего не получилось и она, ударившись в стену, рухнула в осколки. Тут отец накрыл ее руками и крепко прижал к полу. Но птица больше не пыталась улететь, казалось, у нее не осталось сил.
— Она слепая, — произнес отец, — бедняга…и что с ней теперь делать?
Это был голубь грязно-белого цвета.