После разграбления Рима (476 г.) вандалами, готы в Италии создали ряд независимых королевств. Сами готские дружины образовали в этих коро– левствах военную прослойку, существовавшую за счет местного крестьянства.
В 535 году византийский император Юстиниан начинает войну с готскими королевствами в Италии. Прокопий Кесарийский, описывавший эти войны, да– ет кое-какое представление об армии готов и их тактике.
Основу войска составляли дружины наиболее подготовленных и хорошо во– оруженных воинов. Они умели биться как в пешем, так и в конном строю.
«Готы отпустили своих лошадей, и все спешились, направив свой фронт против неприятеля и построившись в глубокую фалангу. Когда римляне это увидели, то также спешились и построились таким же образом». (51, т. 2).
Из описания видно, что готы прекрасно знали строй и умели воевать в нем. Но в пешем строю, а не верхом.
Скорее всего, готская конница не обладала такой организацией, как ви– зантийская и не умела воевать строем, хотя и имела определенную тактику. Готам не хватало единой государственной системы, способной оплатить все расходы на длительную и трудоемкую подготовку кавалерии. Судя по всему, готские всадники не умели хорошо пользоваться луком, или использовали его очень мало. Зная об этом недостатке своих воинов, король Тотила в бою с византийцами при Тагине (552 г.) запретил им стрельбу из лука, как бесполезную трату времени:
«Все готы получили строгий приказ во время сражения не пользоваться ни луками, ни каким-либо другим оружием, кроме копий». (51, т. 2).
Тотила понадеялся на скоростную лобовую атаку, надеясь таким образом побыстрее преодолеть обстреливаемое византийскими лучниками пространство и вступить в рукопашную.
Если же полагаться только на описания Прокопия, то может сложиться впечатление, что основная часть готского войска воевала верхом. На самом деле такого не могло быть, так как готы не были кочевниками, а в Европе немного существовало равнин для выпаса десятков тысяч лошадей, которые необходимы для большого войска. Наверняка, подавляющую часть готских ар– мий составляла пехота, тактика которой была идентична византийской.
«Вся готская пехота стояла позади всадников на тот случай, если бы всадники были разбиты; тогда пехота задержала бы бегущих и вместе с ними могла бы вновь перейти в наступление». (51, т. 2).
К сожалению, Прокопий не уделяет достаточного внимания пехоте готов. Зато он довольно объективно описывает военное искусство их королей:
«Сначала он хотел показать неприятелю, что он за человек. На нем было богато украшенное и блистающее золотом вооружение, а над его шлемом и копьем развевались пурпуровые султаны необычайной красоты, как это и по– добает королю. Сидя на великолепном коне, он на этом пустом пространстве с большой ловкостью показал искусство верховой езды. Сперва он заставил своего коня проделать изящнейшие повороты и вольты. Затем он на полном галопе бросал свое копье высоко в воздух и снова ловил его за середину, когда оно, колеблясь, падало вниз. Он ловил его толевой, то правой ру– кой, искусно меняя руку, причем показывал свою ловкость, спрыгивая с ко– ня спереди и сзади, а также с обеих сторон, и снова прыгая на своего ко– ня, как человек, который с молодости был обучен искусству манежной вер– ховой езды. В таких упражнениях он провел целое утро…»
«Видимый издали Тейя стоял с немногими спутниками перед фалангой, за– щищенный своим щитом и размахивая своим копьем. Лишь только римляне его увидели, они решили, что с его падением тотчас же кончится сражение. По– этому против него двинулись, сомкнувшись в очень большом числе, самые храбрые воины, бросая в него своими копьями. Но он встречал все копья своим щитом, который его прикрывал, и убил многих молниеносным ударом. Каждый раз, когда его щит заполнялся пойманными копьями, он его отдавал своему оруженосцу и брал другой. Так неутомимо сражался он в течение дня. Но вот оказалось, что в его щите торчит двенадцать копий, так что он уже не мог им двигать по своему усмотрению и отталкивать при помощи его нападавших на него воинов. И тогда он громко позвал одного из своих оруженосцев, не покидая своего места и не отступая даже на ширину одного пальца. Ни на одно мгновение не дал он врагам возможности продвинуться вперед. Он не поворачивался таким образом, чтобы щит ему прикрывал спи– ну, и не отклонялся в сторону, но стоял, как бы приросши к земле за сво– им щитом, сея правой рукой смерть и гибель, алевой расталкивая врагов, и громким голосом звал по имени своего оруженосца. Когда оруженосец подо– шел к нему со щитом, он тотчас же взял щит вместо своего старого щита, отягощенного копьями. И в этот момент его грудь обнажилась лишь на одно краткое мгновенье. Именно тогда в него попало копье, и он тотчас же упал на землю». (51, т. 2).
Рассказанный Прокопием случай не следует понимать буквально. Незнако– мый с реальным боем автор повторяет его с чужих слов, и повествование получается весьма неубедительное. Выражение «сомкнувшись в большом чис– ле» не надо отождествлять с фалангой – перед таким строем ни одному ис– кусному бойцу не выстоять в одиночку. Наверняка на готского короля напа– дали легковооруженные пехотинцы или рассеявшиеся кавалеристы и дефензо– ры. «Отталкивать» щитом – видимо, означает наносить им всевозможные уда– ры, как умбоном, так и кромкой. Такая техника была широко распространена у всех народов. Оруженосец, конечно же, не мог в ходе боя спокойно «по– дойти» к королю с новым щитом и т.д.
В целом, вооружение и боевое искусство готов были очень похожи на ви– зантийские. Разумеется, они не обладали умением быстро производить мас– совые перестроения в коннице и пехоте. У них такие операции занимали го– раздо больше времени, чем у византийцев. Армию, способную совершать сложные маневры, могло содержать только очень мощное в экономическом и политическом отношении государство.