3. Многие из живших и вблизи его, и в отдаленности от него, учились у него возвышенному любомудрию (ибо молва о нём быстро пронеслась повсюду); многие приходили и умоляли его принять их в свою школу подвижничества, прося позволить жить при нём, как при наставнике и руководителе. Так не только птицы заманивают птиц своей породы своим пением, привлекая себе подобных и завлекая их в расставленные сети, но и люди увлекают подобных себе: одни — к погибели, другие — к спасению. Вскоре около Иулиана собралось десять человек, затем это число удвоилось и утроилось, и, наконец, достигло ста.
4. И хотя их было достаточно много, его пещера всех вмещала; потому что они научились от старца пренебрегать попечением о теле. Питались же они, подобно своему наставнику, ячменным хлебом, приправленным солью. А позднее они собирали дикие овощи, складывали их в сосуды и заливали их нужным количеством рассола — это был запас их, сберегаемый на случай нужды для больных. Для запасаемых овощей нахождение их в той же пещере было вредно: от сырости они могли покрыться здесь плесенью и сгнить. Когда это действительно случилось с овощами (потому что в пещере во всех углах было сыро), то братия стали просить у старца позволения построить какой‑нибудь маленький домик, которого было бы достаточно для того, чтобы хранить там запасы. Он сначала не внял их просьбам, но потом, будучи убеждён ими и научившись от великого Павла не искать своего (1 Кор.13,5), но уступать низшим, определил размеры маленького и узкого домика, а сам удалился далеко от пещеры, чтобы совершить свои обычные моления к Богу. Ибо он имел обыкновение, углубляясь в пустыню часто стадий на пятьдесят, а иногда и вдвое дальше этого, уходить от всякого общества человеческого, углубляться в себя, наедине беседовать с Богом и созерцать, как в зеркале, божественную и неизреченную Красоту. Воспользовавшись отсутствием Иулиана, те, которые жили под его присмотром, построили домик соразмерно необходимости, но больше тех размеров, которые указал старец. Он же, возвратившись через десять дней от тех неизреченных созерцаний, словно Моисей, спустившийся с горы, увидел, что домик получился больше, чем он хотел, и сказал:"Боюсь, братия, как бы, расширяя свои земные жилища, нам не уменьшить небесных; тогда как земные — временны и лишь на краткое время пригодны, а небесные — вечны и не могут иметь предела". Сказал же он им это, наставляя свой иноческий хор относительно высшего совершенства, а вину им простил, вняв слову Апостольскому: Ищу не своей пользы, но пользы многих, чтобы они спаслись (1 Кор.10,33).
5. Он научил братию сообща восхвалять Бога в песнях, когда все пребывали в пещере, а после утренней зари по два удаляться в пустыню, и там одному преклонив колена, приносить Владыке подобающее поклонение, а другому стоя петь в это время пятнадцать Давидовых псалмов; потом, наоборот, первому стоя петь, а второму, припадя к земле, молиться; и это они делали постоянно с утра до сумерек. Перед закатом же солнца, отдохнув немного, одни — отсюда, другие — оттуда, все с разных сторон сходились в пещеру, и вместе воспевали Владыке вечернюю песнь.
6. Старец имел также обыкновение допускать кого‑нибудь из лучших между братиями к соучастию в своём служении. Чаще всего сопровождал старца один муж, перс родом, имевший величественный и достойный удивления вид, но еще более удивительную душу. Имя ему было Иаков. Он и после смерти старца блистал всеми добродетелями, был знаменит и уважаем не только между своими, но и в училищах любомудрия в Сирии, где и умер, прожив, как говорят, сто четыре года. Когда великий старец удостаивал его соучастия в своём песнопении в пустыне, он следовал за ним издали; потому что учитель не позволял ему идти возле себя, дабы не было случая ко взаимному разговору, а разговор не отвлёк бы ум от созерцания Бога. Однажды, сопровождая старца, Иаков увидел огромного дракона, лежащего на дороге. Увидев же, не осмеливался идти вперёд; но, объятый страхом, хотел вернуться назад, колеблясь душой. Потом, нагнувшись, взял камень и, бросив его в дракона, заметил, что дракон остался в прежнем положении без всякого движения. Уверившись, что дракон был мёртв, он подумал, что смерть зверя была делом рук старца. По окончании пути и по совершении псалмопения, когда настало время отдохновения, старец, сев сам, повелел и Иакову дать малый отдых своему телу и сидел сначала молча. Когда же он начал какой‑то разговор, то Иаков с кроткой улыбкой попросил его объяснить непонятное явление. На вопрос старца, что он хочет узнать, Иаков отвечал:"Видел я огромного дракона, распростёртого на пути; сначала убоялся, считая его живым, но когда понял, что он мёртв, без боязни продолжал путь. Скажи мне, отче, кто умертвил его? Ты шел впереди, а никто другой не проходил этим путём". Старец ответил:"Перестань любопытствовать о том, что не может принести никакой пользы для испытующих". Однако дивный Иаков продолжал настаивать, желая узнать истину. Наконец, старец, который попытался это скрыть, будучи уже не в состоянии более мучить любимца, сказал:"Отвечу тебе, если ты так желаешь знать это, но заповедую тебе при моей жизни никому не рассказывать то, что я расскажу тебе; ибо следует скрывать то, что часто возбуждает гордость и тщеславие. А когда отойду из этой жизни и освобожусь от подобных страстей, тогда можешь рассказывать о силе Божией благодати. Так вот, — сказал великий Иулиан, — знай, что зверь тот напал на меня, когда я свершал свой путь, и открыл пасть, чтобы проглотить меня. Я же, начертав перстом знамение креста и призвав имя Божие, отогнал от себя всякий страх и увидел, что зверь тотчас же пал на землю бездыханным. Воздав славу Спасителю всех, я продолжал путь". Окончив этот рассказ, старец встал и возвратился в пещеру.