Выбрать главу

Очевидно, не случайно начало периода раздельноречия, или хомонии, совпадает с началом московского периода, ознаменовавшегося, как уже говорилось, возникновением совершенно новых певческих тенденций, ибо хомония есть конкретное выражение того нового мелодического ощущения и мелодического мышления, которое было порождено понятием «калофония», или «сладкозвучие» («сладкогласование»). Само же понятие «калофония» теснейшим образом связано с мировоззрением и эстетикой испхазма, имеющего явную тенденцию к некоему орнаментальному мышлению, ярчайшим проявлением которого можно считать так называемый балканский геометрический орнамент, обязанный своим происхождением деятельности афонских монастырей. Орнаментальное мышление проявлялось не только в книжных орнаментальных заставках, и не только в архитектурной резьбе таких монастырских храмов начала XV в., как Гроицкий собор в Троице-Сергиевой лавре и Рождественский в Саввино-Сторожевском монастыре, но и в особом литературном стиле — «плетение словес», сложившемся на Руси в конце XIV - начале XV вв. Внетекстовое, чисто мелодическое «плетение», ставшее возможным благодаря хомонии, представляет собой, очевидно, явление, аналогичное книжному плетеному орнаменту и литературному «плетению словес». I екст богослужебного песнопения переплетен со свободными калофони-ческими элементами мелодии, образуя некое особое мелодическо-текстовое плетение.

Калофоническое ощущение мелодизма повлекло за собой также активное применение «аненаек» и «хабув». Введение в богослужебный текст этих внетекстовых фонем не было новшеством для русской певческой практики, ибо. как уже говорилось, они широко использовались уже в кондакарном пении, то есть в одном из самых древних видов русского церковного пения, однако именно во втором периоде их применение достигает особой интенсивности. Диапазон использования «аненаек» и «хабув» ограничивается особыми праздничными песнопениями. Невозможно даже представить себе их применение, например, во вседневных или воскресных стихирах. Характерны «аненай ки» и «хабувы» также и для продолжительных песнопений с краткими текстами, какими являются, например, причастные стихи. Само собой разумеется, что как принцип хомонии, так и «аненайки» с «хабувами» могли существовать полноценно только в условиях высокой культуры знания богослужебного текста, в среде лиц, для которых наличие внетекстовых фонем не могло затемнять самого смысла текста. Такое знание богослужебных текстов могло иметь место только в условиях монастырской жизни, подразумевающей обязательные каждодневные богослужения. И не случайно, очевидно, что возникновение хомонии совпадает по времени с введением Иерусалимского Устава и появлением Устава скитской жизни преподобного Нила Сорского, ибо это явления, произрастающие из единого духовного корня — аскетического подвига, обновленного преподобным Сергием.

Высокая культура знания богослужебных текстов, столь необходимая для правильного. неизвращенного существования хомонии, к сожалению, не всегда находилась на должном уровне. Небрежное и невежественное отношение к богослужебному тексту начало наблюдаться еще в конце XV в. Архиепископ Новгородский Геннадий в 1485 г. писал: «А се мужики невежи учат ребят, да речь ему испортятъ». Эта «порча речи» продолжалась и в XVI в. По свидетельству Стоглава, «божественныя книги писцы пишутъ съ неправленныхъ переводовъ, а написавъ не правятъ же, опись к описи прибываетъ и недописи и точки непрямые, и по темъ книгамъ в церквахъ Божиихъ чтутъ и поютъ и учатся и пишутъ с нихъ». В результате этого небрежения текст поёмый стал порою до неузнаваемости отличаться от текста читаемого и речи разговорной. Инок Ефросин так характеризовал сложившееся положение в 1651 г.: «...безчисленна злая опись в знаменных книгах: редко какой стих обрящется, который бы былъ неиспорченъ в речах во всяком знаменном пении». Частные попытки исправления испорченного хомового текста на речь встречались еще в начале XVII в. В нотных книгах времени царствования Михаила Федоровича можно встретить замечания: «До техъ месть справилъ», или надписи: «на речь». Однако, как и все частные попытки, подобные исправления не могли иметь большого значения, а зачастую и усугубляли положение, увеличивая разнобой и беспорядок.