Постоянное присутствие общего целого в каждом отдельном элементе, в каждой детали, в каждом разделе является фундаментальным свойством знаменной системы осмогласия. Индивидуальный мелодический облик каждого отдельного гласа, его неповторимый интонационный контур гибко сочетаются с принадлежностью данного гласа к единой мелодической системе. Это достигается тем, что в состав каждого гласа входят как попевки, лица и фиты, принадлежащие именно этому гласу и создающие его индивидуальный мелодический рисунок, так и попевки, лица и фиты, принадлежащие другим гласам и являющиеся как бы «представителями» общей системы в данном гласе. В результате этого в каждый момент одновременно реально звучат и конкретный глас, и вся система в целом. Единая система осмогласия как бы просвечивает через индивидуальные черты гласа. Подобный эффект, возможный только в условиях попевочной, или центонной, техники, не может быть достигнут никакими другими средствами. Поэтому именно в знаменном распеве, в котором попевочная техника была доведена до высочайших пределов разработанности, сама идея осмогласия получила, очевидно, наиболее полное и совершенное воплощение.
Однако в состав знаменной мелодической системы входят и мелодии, не относящиеся к системе осмогласия. Эта группа мелодий предназначена для распевания таких неизменяемых песнопений как «Благослови душе моя Господа» и «Блажен муж» на вечерне, «Хвалите имя Господне» на полиелее утрени, Херувимская песнь и «Милость мира» на литургии, а также для величаний, ектений и некоторых других песнопений. Структура этих мелодий не только не связана с системой осмогласия, не только отчуждена от гласовых попевок, но зачастую вообще не имеет попевочного строения. Однако это не нарушает цельности знаменной системы, ибо гласовые и внегласОвые мелодии связываются единым интонационно-ритмическим строем. Усложнение знаменной системы, проистекающее из введения внегласовых структур в осмогласную структуру, имеет глубокие богословские и литургические основания. Если кругообразность движения осмогласных структур является образом кругообразных движений ангелов, непосредственно созерцающих Славу Божию, то прямолинейное движение, создающееся в восприятии благодаря постоянному повторению неизменяемых внегласовых структур, является образом ангельского нисхождения к более низшим чинам, которое согласно святому Дионисию Ареопагиту осуществляется прямолинейным движением, а также образом восхождения человеческой души к простому и объединяющему созерцанию- С другой стороны, неизменное постоянство Херувимской песни, «Милости мира» и последующих песнопений, поющихся во время Евхаристического канона, является мелоди-ческим центром, некоей и подвижной осью, вокруг которой осуществляется вращение несогласных структур, представляющее собой мировое кругообращение вокруг литургического центра или Евхаристической жертвы, Таким образом, в знаменном распеве богословие отливается ь конкретные мелодические формы, и сам знаменный распев может по праву именоваться «поющим богословием».
Весьма сложной структурой обладает и каждый отдельно взятый глас знаменного распева, представляющий собой по сути самостоятельную мелодическую систему, или субсистему, в общей знаменной системе, что проявляется, в частности, в наличии мелодической иерархии, распределяющей мелодический материал гласа по различным уровням сложности, начиная от простейшей псалмодии на одном звуке и кончая крайне пространными и развитыми построениями с участием лип и фит. Иерархия эта, унаследованная от Византии, включает в себя три уровня: мелодии псалмодического типа, мелодии невменно-го типа и мелодии мелизматического типа — об их особенностях писалось уже ранее. В знаменном распеве эти типы мелодий служили для различения разрядов служб и праздников. Так, вседневные стихиры будничных служб распевались мелодиями псалмодического типа, воскресные стихиры — мелодиями невменного типа, праздничные же стихиры двунадесятых и особо чтимых праздников распевались мелодиями мелизматического типа. В результате в каждой воскресной службе происходило некое «мелодическое разбухание», еще большее разрастание, или «разбухание», знаменной мелодической стихии происходило во время служб двунадесятых праздников. Эти мелодические «разбухания» вызывали ритмическую пульсацию всей знаменной системы, причем акценты этой пульсации совпадали с праздничными и воскресными днями. Таким образом, ритмическая пульсация мелодизма знаменного распева являлась конкретным осязательным воплощением ритма священного православного календаря, и человек, регулярно посещающий храм, неизбежно подпадал под действие этого ритма и этой пульсации, что позволяет говорить о знаменном распеве как о способе православной организации внутренней жизни души и как о средстве освящения, или сакрализации, всего жизненного времени.