Таким образом, изданием богослужебных нотных певческих книг Синодом был дан полный круг уставного знаменного пения, полностью соответствующего прежним рукописным певческим богослужебным книгам с безлинейной нотацией. Эти издания, печатающиеся по указу Святейшего Синода в Синодальной типографии, сообщали неоспоримый авторитет, подтверждали уставность и канонизировали напевы, содержащиеся в этих книгах, указывая в то же время на обязательность их употребления при совершении богослужения. Синодальные певческие книги восстановили древнерусскую певческую традицию и предание, они восстановили богослужебное пение как единую систему, как чин распевов, утверждая тем самым ангелоподобие пения и отвергая его мирообразие. Существование этих книг полностью разрушает легенду о том, что знаменное унисонное пение есть исключительный признак старообрядчества, не признаваемый Русской Православной Церковью, ибо содержанием синодальных книг является практически то же самое знаменное унисонное пение. Тот факт, что песнопения эти почти не поются в наших храмах, является следствием неподчинения указам Святейшего Синода и игнорирования архипастырских замечаний певчими, композиторами и регентами, каждый из которых желает являться хозяином на клиросе.
Произволу композиторских новаций Синод противопоставил твердое следование древнерусской традиции и преданию; концертному беспорядку и бесчинию были противопоставлены порядок и мелодический чин. Однако люди, непосредственно занимающиеся пением на клиросах, не торопились подчиняться указаниям высшей церковной власти, о чем свидетельствуют многочисленные постановления Святейшего Синода. Так, указом от 8 июня 1797 г. предписывалось «вместо концертов петь или приличный псалом или же обыкновенный киноник». Точно такое же требование содержится и в указе от 19 апреля 1850 г., установившем «не допускать пения в церквах, во время Божественной литургии, вместо причастного стиха, музыкальных произведений новейшего времени, печатных или рукописных, которые существуют под названием концертов». Как видим, за 50 лет Синоду не удалось добиться ощутимого послушания от певчих, регентов и композиторов. Такая же упорная борьба шла и за внедрение синодальных изданий в живую богослужебную практику. Так, указом от 14 февраля 1816 г. Высочайше повеле-но: «не употреблять тетрадей рукописных, кои отныне строжайше воспрещаются, и чтобы печатные книги, как то: ирмологии, обиходы, октоихи и праздники, изданные Св. Синодом, оставались по-прежнему, для предназначенного употребления их». А в 1852 г., то есть через семьдесят лет после начала издания синодальных книг, указом от 20 августа подтверждено, «чтобы во избежание народного соблазна не были отнюдь петы в церкви такие переложения церковных песнопений, которые не одобрены Св. Синодом к употреблению, и чтобы виновные в неисполнении сего регенты подвергаемы были строжайшему взысканию и удалению от сих должностей с донесением Св. Синоду». «Вот как строго,— пишет автор статьи «Исповедь старого регента» монах Феодосии,— и если бы строгость эту привести в исполнение, то пришлось бы тогда удалить всех регентов и митрополичьих и архиерейских и всяких других хоров от их должностей, так как никто из них никогда не исполнил и не исполняет этих предписаний».
За всеми этими постановлениями чувствуется страшное напряжение борьбы, ведущейся на протяжении XVIII-XIX вв. Борьбы порядка и беспорядка, борьбы небесного и земного, борьбы ангелоподобия с мирообразием, борьбы богослужебного пения и музыки. Позиция Синода доказывает, что попытки смешения понятий богослужебного пения и музыки, идейно обосновываемые в XVII в. И. Кореневым и Н. Дилецким, все же не до конца привились русскому сознанию, но лишь привели его в состояние раскола, разделив всех русских людей на сторонников и противников этого смешения; на людей,.облеченных высшей церковной властью и требующих следования традиции, порядку и чину, и на людей, занимающихся непосредственно пением в церкви и не торопящихся исполнять эти требования. Может быть, никогда разрыв между требованием и исполнением требования, между «Высочайшими повелениями» Святейшего Синода и повседневной богослужебной практикой не достигал таких размеров, каких достиг он в XIX в. И именно этот вопиющий разрыв составляет, очевидно, одну из характернейших черт состояния богослужебного пения в этот период.