Противостояние этих двух начал в XIX в. с особой силой выражается в противостоянии двух центров — Москвы и Петербурга и в противостоянии двух фигур — митрополита Московского Филарета Дроздова (1783–1867) и композитора, ди-194
ректора Придворной певческой капеллы А. Ф. Львова (1798–1870). Особой остроты этот конфликт достиг в 1848 г., когда А. Ф. Львов, осуществляя переложения уставных гласовых мелодий, стал использовать не синодальные певческие книги, которых было бы вполне достаточно, чтобы черпать из них уставные напевы, но самостоятельно начал отбирать рукописи, присылаемые в Капеллу из различных епархий на основании синодального указа от 13 сентября 1848 г. Обиход и переложения А. Ф. Львова вместе с используемыми им рукописями были присланы в Москву митрополиту Филарету для рассмотрения их богослужебно-певческого достоинства, с целью чего митрополитом Филаретом был составлен специальный комитет, состоящий из православных и единоверческих протоиереев, священников, дьяконов и клириков. В докладе о результатах работы комитета говорилось, в частности, следующее: «было бы несправедливо такой напев, как местный, в настоящее время ставить за образец, а через переложение в четырехголосную гармонию' делать повсеместным, тем паче в древней столице — Москве, где действительно от весьма древнего времени наших великих князей и царей существует столько обителей и приходских церквей и где потому древний напев при непрерывном богослужении мог сохраниться в большей точности до нашего времени».
Здесь ясно ставится вопрос об авторитетности используемых рукописей, то есть вопрос уже палеографический, но в этом-то вопросе и не был компетентен А. Ф. Львов, а между тем от решения этого вопроса зависело следовать истинной или ложной традиции. По этому поводу митрополит Филарет доносил Синоду 8 февраля 1850 г.: «Предлагатель (А. Ф. Львов) сказал, что предлагаемая рукопись есть древняя и едва ли не единственная. Комитет возражал, что не древняя, потому что писана на бумаге 1784 и 1776 гг. Предлагатель, не обратив внимание на то важнейшее и сильнейшее возражение, которое комитет делает против древности, в своем объяснении подтверждает ее редкость тем, что комитет не отыскал других экземпляров ее. На сие комитет отвечает, что он не мог искать по всей России; а что рукопись не древняя, то доказано годами. Древность рукописи составляла бы некоторое достоинство ее, потому что дело идет о сохранении древнего пения, а редкость рукописи никакого достоинства не составляет, и потому усилие доказывать редкость составляет труд бесплодный». Эта чисто московская тяга к восстановлению древности роднит митрополита Филарета с Александром Мезенцем, собравшим в XVII в. рукописи за четыреста лет «и вяще», а также и со Степаном Смоленским, составившим в конце XIX в. уникальное собрание певческих рукописей.
Однако суть конфликта Москвы и Петербурга, митрополита Филарета и А. Ф. Львова заключалась не только в использовании последним неавторитетных рукописей, но и в искажении им древних уставных напевов, не укладывающихся в рамки европейской гармонизации, то есть в изменении древнего мелодического чина в угоду требованиям искусства. Так, митрополит Филарет следующим образом описывал свое столкновение с А. Ф. Львовым: «Когда я предлагал, что в том или другом ирмосе или догматике есть несходство четырехголосного переложения с напевом церковной книги, что в четырехголосном пении церковный напев не ясно слышен и производит не то впечатление, к которому привык церковный слушатель и которое желательно сохранить; то мне противополагаемо было, что гармония составлена по правилам и не может быть иная». Такое искажение или сокращение уставного напева ради гармонических правил характерно как вообще для Придворного напева, так и, в частности, для Обихода Львова (называемого впоследствии Обиходом Львова-Бахметьева). Есть что-то общее между «распрямлением» прихотливых знаменных мелодий правилами гармонии и прямыми петербургскими проспектами, столь чуждыми московскому глазу. На неприемлемое для москвичей превосходство правил гармонии над уставом, свойственное Петербургу, митрополит Филарет указывал еще в 1830 г. (когда Капелла командировала в Москву придворного певчего Кетова для обучения церковному пению и чтению московских певчих, псаломщиков и даже священников): «Петербург читать учился у Москвы; и Москва еще умеет читать и ныне, что московские псаломщики отличаются от придворных без сомнения тем, что точнее исполняют устав.» Крайне характерна и реакция А. Ф. Львова на работу комитета и отзыв митрополита Филарета: «Эти упрямые невежи не могли помириться с мыслию, что порядок церковного пения совершается не ими, а лицом, духовенству не принадлежащим»,— писал он в своих записках, подтверждая то положение, что бесчиние мелодическое порождается и обусловливается бесчинием жизненным.