- Мам, пока я физически не окрепну - операцию делать не будут! Надо двигаться...
Опираясь на локти, немного приподнимаю таз, а мама, бинтом закрепляет пеленку к животу. Убираем из-под моих согнутых в коленях ног подушку, и поворачиваюсь на правый бок. Левой рукой прижимаю пеленку к животу. Страшно! Но желание сесть сильнее. Мама одновременно одной рукой опускает мои ноги, другой поднимает мое туловище. Помогаю ей свободной правой рукой.
Сижу! Гулкие удары сердца замедляются, в глазах темно. Сваливаюсь на подушку. Мама быстро закидывает мои ноги на кровать.
- Ой, сыночек! Рано еще.
В голове прояснилось, поворачиваюсь в привычное свое положение на спину. Некоторое время молчим – оба расстроены.
Прерываю молчание:
- Мам, принеси мне из дома экспандер – это резиновое колесико для тренировки кистей. Братья знают…
8 февраля 1969 год.
Виктор, после перенесенной операции все время молчит. Николай, получив из мастерской второй ботинок, осторожно ходит по палате без костылей – привыкает к своей долгожданной обуви.
Мишу вчера выписали. За ним пришла воспитатель из детского дома. Прощание получилось трогательным. Он подходил к каждому из нас, доверчиво смотрел в глаза и после небольшой паузы с глубоким чувством говорил:
- До свидания!
Все были искренне растроганны вниманием маленького мальчика. А моя мама, крепко обнимая его, даже прослезилась.
- Прощай, Михаил! Будь счастлив!
Тихий час. Мимо проходит Николай. Прервав чтение книги, с удивлением вижу, как он босиком без обуви, опираясь на большой палец укороченной ноги, не хромая выходит из палаты. Продолжаю читать. Минут через пятнадцать, медсестра с моей мамой заводят его обратно и укладывают на кровать.
Медсестра улыбаясь, обращается тихим голосом к нам:
- Колю не будите, он спящим во сне ходил.
Отложив книгу, стараясь как можно тише, шепчу Виктору:
- Колька «лунатик»!
- Он и раньше так ходил - угрюмо отвечает Виктор.
Мама, с трудом сдерживая улыбку, рассказывает:
- Коля сходил в туалет, затем зашел в женскую палату и пытался лечь в постель к девушке. Она, испугавшись, выбежала в коридор. Медсестра сразу поняла – он спит.
- Тетя Феня! Это вы про кого рассказываете? – послышался сонный голос Николая.
Мама, несколько смутившись, отвечает:
- Про тебя, Коля!
Встреваю в разговор:
- Ты сейчас ходил без костыля и без обуви - совсем не хромал.
- Ладно, врать то! – удивляется он.
Витька со своей кровати ехидно подтверждает.
- И раньше так ходил, а сегодня решил к девушке пристроиться. С ней же приятней спать, чем одному.
Николай смутился и покраснел. Мама его успокаивает.
- Ничего страшного не случилось. Ты меня извини, Коля, что я об этом рассказала.
- Тетя Феня, думаю в отделении и так все знают. Не верится – неужели я смог без костыля и ботинок ходить - даже не хромая…
17 февраля 1969 год.
Кистевой экспандер не выпускаю из рук. Самостоятельно поворачиваюсь на бок. Пролежни на спине и тазовых костях практически зажили, но иногда стал странно просыпаться:
«Вижу палату, окружающие предметы и спящих людей, а тело обездвижено, мне не подчиняется. Страшно. Хочу кричать, но голос отсутствует. Мысленно напрягаюсь – заставляю себя окончательно проснуться. Охватывает отчаяние – тут просыпаюсь по-настоящему».
Сегодня привиделось совсем необычное.
Мама, протирая влажным полотенцем мое лицо, говорит:
- Саша, у тебя какой-то странный взгляд и лицо бледное!
С трудом прихожу в себя.
- Было странное видение.
- Расскажи, сынок, сон.
- Это не сон, мам, а видение! Проснулся – в палате сумерки. Вижу тебя, спящую на стульях, а надо мной в воздухе невесомый ангел с лавровым венком в руках. Он бесшумно опускается и надевает его на меня. Страха не было, просто удивился. Все видел наяву.
Мама смотрит мне в глаза.
- Это Саша, знак свыше. Ты обязательно вылечишься…
Ближе к вечеру, мама привела ко мне парня в больничной пижаме, возрастом чуть старше меня.
Что-то есть в этом крепком скуластом юноше, скромно стоящем возле мамы, знакомое. Приветливо улыбаюсь.
- Саша, Леня – сын моего двоюродного брата Григория.
Продолжая улыбаться, протягиваю ему руку:
- Получается ты мне двоюродный племянник? - Леня несколько сконфуженно протянул свою.
В моей памяти, молнией, воскресли события прошлого лета:
«Футбольная команда рябят из поселка Вейсэ, в которой был я, играла с футболистами села Шугурово, а на воротах у них стоял вот этот парень.
Возник конфликт. Забитый в его ворота гол, шугуровская команда не хотела засчитывать. По их мнению, игрок нашей команды, забивший этот мяч, находился в офсайде. Спор перешел в обоюдные оскорбления, а затем и в драку. Я благоразумно наблюдал за заварухой со стороны – обе деревни родные».
Ленька осторожно пожал мою худую руку. По его настороженному взгляду понял, он меня узнал.
- Хорошо, что мы с тобой друг другу морды не набили – с эрзянским акцентом, сказал он.
Рассмеявшись, соглашаюсь:
- Раньше бы познакомились!
Мама слышит наш разговор, но не понимает о чем.
- Так вы знакомы?
Отвечаю:
- Знакомы, но не близко.
Ленька, освоившись, спокойно спрашивает:
- А ты почему к нам не заходил? Твой брат Коля, несколько раз у нас гостил.
- У бабушки в Вейсэ жил, а в Шугурово у всех родственников большие семьи – не хотелось стеснять.
- Зря! Для родных у нас всегда место найдется. Как вылечишься, обязательно к нам заходи.
- Зайду. А ты здесь, с чем лежишь?
- В правом легком обнаружили жидкость. Будут откачивать.
Мама вытаскивает из тумбочки апельсин и подает ему:
- Ленька, ярцак (Ленька, ешь)
- А карман (Не буду)
- Мекс? (Почему?)
- Монь уж андымись (Меня уже угощали). Сон пек ризаня (Он очень кислый)
- Те ульнесь лимон (То был лимон)
Мама отчищает апельсин и падает его Леньке. Он с недоверием, осторожно пробует и удивляется.
- Да, тантий (Да, вкусный). Мон городса васеньтеге, а велесэ апельсинт и лимонт, а касыть. (я в городе впервые, а в деревне апельсины и лимоны, не растут)
- И городсо, а касыть – раматано базарсто (И в городе не растут – покупаем на базаре).
Ленька доедает апельсин и сморит на меня.
- У нас, Сашка, все продукты вкуснее – молоко, яйца, картошка, в лесу ягоды, на лугу щавель и опята. Ты картошку жаренную, с луговыми опятами ел?
- Да! – у меня слюнки во рту потекли
- Когда в деревню в следующий раз приедешь, мы с тобой на рыбалку сходим. На берегу уху сварганим - пальчики оближешь. А апельсины и лимоны – это баловство для городских.
28 февраля 1969 год.
Леньке откачали шприцем из плевральной полости жидкость и направили лечиться в туберкулезный диспансер.
Коле оформили документы на инвалидность и выписали из отделения.
Виктор, ходит прихрамывая по палате и тоже готовится домой на амбулаторное лечение.
Усердно сжимаю резиновое кольцо – тренирую мышцы рук и ежедневно пытаюсь самостоятельно сесть.
В палату быстрым шагом зашел Василий Данилович. Обращается маме:
- Пожалуйста, уберите все лишнее. Будет общий обход. Заведующая, Мария Васильевна, приведет к Саше консультанта – московского профессора.
Торопливо отчищаем рану, покрываем ее чистой пеленкой. Мама укладывает в тумбочку перевязочный материал, а домашние вещи, аккуратно запихивает под кровать. Сама выходит из палаты.
Тишина – все ждут общий врачебный обход.
Первой входит, семеня ногами, низкого расточка старушка - заведующая вторым хирургическим отделением. За ней степенно шагает высокого роста, пожилой представительный мужчина – московский профессор. Следом небольшая группа врачей, и все останавливаются у моей кровати. Мария Васильевна, быстрым движением откидывает мое одеяло, затем срывает пеленку и дребезжащим старческим голосом, обращается к профессору: