- Спрошу. Вам повезло, а я еще ни разу в лесу лося не видел…
22 апреля 1969 год.
Рано утром, еще до прихода врачей, приехал папа. Не поздоровавшись со мной, он вызвал маму из палаты. Через минуту она вернулась, собрала свои вещи и быстро ушла, оставив меня в недоумении.
Необычное поведение родителей встревожило, но ненадолго. Вспомнил, что сегодня день рождения В.И Ленина – в этот день в школах «октябрят» принимают в пионеры. Нахлынули воспоминания.
«В течении всего третьего класса, учительница Раиса Федоровна, почти каждый день говорила:
- В пионеры принимают, только дисциплинированных октябрят и кто хорошо учится.
Учился я на тройки и поведение было не идеальным. Очень волновался – могут не принять.
Загодя в универмаге купил себе пионерский галстук. В назначенный день мама его погладила и аккуратно сложила в портфель. Празднично одетый, нес в школу портфель с галстуком и шепотом возбужденно повторял выученное стихотворение:
«Как повяжешь галстук,
Береги его.
Он ведь с красным знаменем
Цвета одного…»
В сопровождении Раисы Федоровны и молоденькой рыжеволосой пионервожатой Марии Ивановны, наш класс на рейсовом автобусе прибыл на привокзальную площадь Саранска. Здесь недавно открыли памятник погибшим в 1934 году стратонавтам: Усыскину, Васенко и Федосеенко - гондола аэростата с советскими учеными-испытателями упала и разбилась на территории Мордовии.
Погода на улице была прохладной. Нас построили, вкратце рассказали о погибших героях, повязали всем галстуки и поехали обратно в школу.
Зря волновался - в пионеры приняли»…
Поздно вечером приходит мама, подавленная и с серым лицом. Догадываюсь – что-то произошло.
- Мам, что случилось?
Она тяжело садится на стул.
- Колю посадили!
До меня медленно доходит смысл сказанного.
- За что?
Нехотя она рассказывает:
- Вчера поздно вечером, он с другом Николаем Торопкиным зашел в общежитие, там они с кем-то повздорили и их выгнали. Надо бы ему прийти домой и лечь спать. Эх! А он взял
в сарае папкин молоток, вновь побежал к общежитию и ударил им первого выходящего из него человека. Хорошо, хоть не убил! Человек этот оказался работником милиции. Он там жил.
Сегодня, в четыре часа утра к нам в квартиру постучали. Папка открыл – за порогом стоял милиционер в форме и пострадавший с перевязанной головой. Папка разбудил спящего Кольку, и они его забрали. Сегодня, я весь день пробыла в милиции. Мне сказали: «Он преступник и будет находиться в изоляции до суда» - мама, помолчав, добавила: - Думала, что у меня самые хорошие дети, а оказалось, что один из них - преступник.
- Мам, Коля хороший, его кто-то сильно обидел и он не сдержался.
- Его товарищ, Торопкин, сдержался, а вот наш Коля – преступник. - это слово, сказанное кем-то в милиции, больно задело её самолюбие:
– Теперь придется разрываться на двоих…
3 июня 1969 год.
Наступило лето. Деревья в саду больницы покрылись молодой листвой. Дурманящий запах цветущей черемухи доносится из открытых форточек палаты.
Хожу самостоятельно. Позавчера в воскресенье, под контролем мамы, спустился по лестнице во двор больницы. Лестничные пролеты одолевал еще с трудом, упираясь руками на перила. Прохладный утренний воздух, заполнивший легкие, был мне наградой. Сидели на скамейке долго – подниматься в палату не хотелось, но кишечное содержимое, просачивающееся из под туго привязанной к животу пеленки, вынудило возвратиться.
Вчера на утреннем обходе, нерешительно спросил врача:
- Виктор Данилович, можно мне временно побыть дома?
И неожиданно, легко получил согласие:
- Можно. Действительно, Саша, поезжай домой. За лето наберешься сил, а осенью Иван Ильич как и обещал, прооперирует.
Мне послышалась скрытая радость в голосе доктора, а мама восприняла это известие настороженно.
- Дождемся осени. Дома действительно будет лучше…
Собираемся молча, мама складывает наши вещи. Бинтами туго притягиваю пеленку к животу. Волнуюсь – как примут такого братья, друзья и соседи - еду домой с открытым животом.
В домашней одежде, медленно плетусь с мамой между домами – сокращаем путь до остановки. Рейсовые автобусы с «Вокзала» до поселка «ТЭЦ-2» ходят редко, но нам повезло. С узлами в руках, мама помогает мне подняться в автобус - с облегчением усаживаюсь на свободное сиденье.
Автобус трогается. Вдруг сзади слышу недовольный мужской голос.
- Мальчик! Уступи женщине место!
Бросаю взгляд на рядом стоящую маму. Она растерянна. Вижу – еще мгновение и начнет рассказывать о моей болезни. Неожиданно для себя встаю.
- Садись мам.
Удивленная, она садится на мое место…
С остановки до дома спешу семенящими шагами. Мама, с узлами в руках, едва поспевает за мной.
- Саша, не беги. Еще, не дай Бог, упадешь
- Мам! Кожу разъедает, терпения нет!
Она ускоряет шаг. Берет все узлы в одну руку, другой подхватывает меня под локоть и вскоре входим в подъезд нашего дома. Мама толкает дверь в квартиру - закрыто.
- Ой, Господи! Еще дома никого нет – она бросает на деревянный пол подъезда узлы, находит в щели лестницы спрятанный ключ и в спешке трясущими руками с трудом попадает им в замочную скважину…
В одежде, лежа на своей кровати, разрезаю ножницами бинты и отбрасываю мокрую пеленку. Покрасневшая кожа нижней части живота, нестерпимо зудит. Раствором фурацилина смываю кишечное содержимое и боль стихает. Наконец осознаю – я дома!
Переезд и эмоции отняли много сил, раздеваюсь и засыпаю…
Разбудил шум в соседней комнате. Вовка с Сергеем, что-то не поделили.
Мамин голос:
- Тише! Саша спит.
Глаза не открываю.
«Больница, операции, рваный живот – может все это сон»
Медленно открываю глаза и быстро скидываю с себя одеяло. -
«Нет не сон!»
В комнату заглядывает мама.
- Разбудили тебя, сынок! Вова с Сережей постоянно дерутся, покоя от них нет.
- Сам проснулся. Позови их.
В комнату осторожно вошли оба. Вовка зажал пальцами нос:
- Мам, здесь сильно пахнет.
Захлестнула обида. Мама ему грубо:
- Саша из больницы приехал, а ты, прежде чем сказать – думай головой.
Он пожимает плечами.
- А что я такого сказал?
Младший брат Сергей, стоя у двери, тихо спрашивает:
- Саш! Тебя насовсем отпустили из больницы?
- Нет. Пока не вылечился – голос мой дрожит, глаза затуманились от слез.
Мама понимает мое состояние и их выпроваживает.
- Саше нужно делать перевязку. Не мешайте!
Братья вышли. Непрошенные слезы, не сдерживаясь, полились по лицу.
Она присела рядом.
- Успокойся, сынок. Они еще дети, ничего не понимают.
Плакал, не в силах себя остановить.
- Вовка не хотел обидеть. От меня действительно неприятно пахнет. Мы с тобой привыкли и этого не замечаем.
- И они привыкнут, а осенью ты снова будешь здоровым. Помнишь, как я о твою спину, хоккейную клюшку сломала и ты не плакал!?
Утираю лицо полотенцем, сквозь слезы улыбаюсь.