- Мам, ты за мной ухаживаешь как за ребенком.
- Да сыночек. – тяжело вздыхает она: - Сон мой оказался вещим.
- Какой сон?
- До твоего рождения, в Вейсэ снился:
«Раннее утро. На берегу речки полощу белье. Прохладно, но мне не холодно. Неожиданно роняю в воду детский чепец, и он уносимый течением реки, быстро удаляется. Утро померкло. Побежала по речной гальке вслед за ним. Вода холодная, галька острая. Бегу изо всех сил, но все равно чепец удаляется все дальше и дальше. Обессиленная села на берег - не могу унять не объяснимую тревогу. Неожиданно, является умершая много лет назад родная тетя. Смотрит на меня, не говорит, но я ее понимаю: «Не беги за ним, все равно не догонишь. Когда сыну исполнится четырнадцать лет, чепец вернется сам».
Проснулась. За окном расцвело, кричали наперебой петухи. Надо выгонять со двора скотину, растапливать печь, но я еще долго лежала в постели и думала: «К чему бы это»?!»
Исполнилось Ване четырнадцать лет - целый год не покидала тревога, но ничего не случилось. Четырнадцать Пете, затем Коле – года прошли обычно. Сейчас поняла - в то время тебя под сердцем носила! Вот и ухаживаю за тобой как за ребенком.
Еще до восьми, подошел Виктор Николаевич.
- Здравствуйте. Как прошла ночь? Что нового скажите?
Мама обреченно отвечает:
- Его ночью вырвало и совсем не ест.
- А ты, Саша, что скажешь?
- Повязка на ране почему-то намокла?
- Давай посмотрим - доктор садится на стул и откидывает одеяло.
Кожа на вздувшемся животе лоснится. Виктор Николаевич сдирает мокрую повязку - из раны между швами течет гной. Прикрывает ее той же повязкой
- Сейчас вернусь.
Уходит и вскоре возвращается. Медсестра – Нина Сергеевна, следом катит двухъярусный металлический столик. Сверху лежат никелированные стерилизатор, медицинские инструменты, снизу – бутылки с разноцветной жидкостью и перевязочный материал. Доктор, надев резиновые перчатки, ножницами режет нитки удерживающие края раны. Шов расходится - гной потоком выбрасывается в предварительно подставленный лоток, затем из бутылки льет прозрачную жидкость - из раны извергается грязная пена. Весь живот и простыня подо мной мокрые, а он все льет и льет, а пена все прет и прет. Наконец жидкость перестала пениться. Врач промывает рану желтой жидкостью, запихивает в нее пинцетом наполовину рванную резиновую перчатку.
- Это дренаж, чтобы не зарастала.
Я удивлен.
- Как не зарастала? Виктор Николаевич, так и буду с ней в школу ходить?
- О чем ты? – опешил доктор.
- После операции Вы сказали: «Через неделю выпишем!»
- Какая неделя! У тебя осложнение.
- А как же школа?
- Да не об учебе надо думать! Сейчас главное вылезти из этого «дерьма», в которое мы с тобой попали.
Он выбрасывает в лоток перчатки, вытирает руки о пахнущее хлоркой влажное полотенце и обращается к медсестре:
- Нина Сергеевна, подайте зонт.
Она вытаскивает пинцетом из стерилизатора резиновый светло-коричневый шланг. Хирург раздраженно кричит:
- Да не этот! Тонкий-тонкий давайте! Медсестра послушно, даже не обидевшись, из того же стерилизатора вытягивает взамен длиннющую тонкую резиновую трубку.
Успокоившись, Виктор Николаевич смотрит на меня:
- Будем удалять дрянь, что скопилась у тебя в желудке - берет конец зонда, смазывает его вазелином. Открываю рот, но он без объяснений втыкает зонд в мою левую ноздрю и приказывает: - Глотай! Глотай! – послушно делаю глотательные движения и ощущаю, как зонд движется по пищеводу. Из трубки в подставленный лоток льется содержимое желудка – серо-зеленая вонючая жидкость.
Неприятно, но боль в животе уменьшилась. Врач вновь вытирает руки полотенцем.
- Теперь можешь пить воду сколько хочешь. Нина Сергеевна, скажите санитарке пусть поменяет постельное белье и рубашку Саше. А Вы – он обращается к маме: – Пожалуйста, приберите здесь!...
В окна светит яркое зимнее солнце. Возле кровати мама и санитарка навели порядок. На мне свежая чистая рубашка.
В палате идет общий обход. Группа врачей, во главе с профессором и заведующим отделением, осматривают больных. Виктор Николаевич докладывает им, кто чем болен и какое получает лечение.
Обход идет быстро. Жду своей очереди. Наконец нахожусь под пристальными взглядами врачей.
Профессор смотрит на лечащего врача:
- Здесь что нового?
- Утром вскрыл периаппендикулярный абсцесс – вздыхает Виктор Николаевич. Иван Ильич садится на стул, откидывает одеяло, затем пеленку прикрывающую рану.
- Какова же причина? Мне интересно ваше мнение Виктор Николаевич.
Доктор как-то весь напрягся и после некоторого молчания, выдавил из себя:
- Вероятно…прокол иглой купола слепой кишки или несостоятельность культи аппендикса. Мне надо было более внимательно следить за действиями врача - интерна.
- Ревизия брюшной полости покажет. Будете производить лапаротомию, обязательно пригласите меня.
Виктор Николаевич согласно кивает и продолжает:
- По-прежнему сохраняется парез кишечника. Проводим медикаментозную стимуляцию, но пока без эффекта.
Профессор постукивает пальцем по моему раздутому животу.
- Больше капайте жидкости. Не жалейте!
Заведующий вступает в разговор:
- Капаем регулярно до двух литров и надеемся на благополучный исход.
Процессия уходит. Общий обход закончен. В палате вновь свободно и тихо.
Рядом раздается осипший голос:
- Наконец-то ушли! – поворачиваю голову. С соседней койки поднимается с постели молодой розовощекий мужчина. Он садится на свою кровать лицом ко мне. Обе его кисти плотно забинтованы – пальцев нет. Мужчина достает культями из-под подушки бутылку вина и зубами ловко ее откупоривает. Затем, также придерживая бутылку, остатками кистей припадает губами к горлышку. Под звуки льющегося в горло вина входит мама.
- Зачем Вы это делаете? – голос осуждающий, но мягкий – боится обидеть.
Сосед с наслаждением произносит:
- Хорошо! В горле пересохло, с трудом дождался конца обхода.
Мама садится на край моей кровати.
- Видимо и руки отморозил из-за пьянки?
- Из-за нее. С друзьями отметили получку. До дома не дошел, уснул на улице без рукавиц - он отхлебнул из бутылки, закрыл ее и спрятал вновь под подушку: – Шофер я. Теперь нечем «баранку» крутить. - сосед смотрит на меня осоловелыми глазами:
- Вырастишь не пей – он приподняв руки, покрутил своими культями у меня перед глазами и вдруг виновато говорит: – Наверное я вам голову морочу. У вас и своих проблем по горло.
Мама соглашаясь, медленно вторит ему:
- Да, действительно своих проблем по горло – решительно встает и быстро уходит. Ее долго нет…
Возвратившись, она тяжело опускается на стул. Некоторое время молчит, затем положив свою прохладную ладонь на мою горячую руку, тихо спрашивает:
- Сашенька, если приедут Ваня с Петей ты не будешь против?
Вижу красные, припухшие глаза мамы.
- А разве Ваню из армии отпустят? Да и у Пети только летом отпуск.
- Пошлем им телеграммы о том что ты болен. Отпустят сыночек, обязательно отпустят!
- Хорошо бы. Пока они доедут – я уже вылечусь.
Взгляд мамы оживляется. Она крепко прижимает мою голову к своей груди и сухо, как будто кому-то говорит:
- Всем на зло выздоровеешь! И еще сам будешь врачом…