***
С самого утра кто-то уже въезжал в квартиру в подъезде Карины, пока она грела машину и курила под моросящим дождиком. Возле подъезда, как кубики ребёнком, были разбросаны запечатанные скотчем коробки. К ним подобрался бродячий черный кот, тщедушный и с гноящимися глазами. Его привлекли края скотча, торчавшие по бокам некоторых коробок. Нежно обнюхав их, он стал самозабвенно жевать хрустящие хвостики. Затравленный взгляд усатого дегустатора стал таким довольным и отрешенным, что Карина непроизвольно рассмеялась.
Она вернулась в квартиру, достала новую блузку из шкафа и переоделась. Немного посмотрела она себя, и поняла, что нарядная вещь требует макияж повеселее и ярко накрасила губы.
С опозданием явившись на работу, сразу столкнулась с Любой.
– А что у нас, режим работы у всех разный?
– Я всю неделю тебя хотела спросить. – Отрезала Карина и молча стала смотреть ей в глаза. Та побагровела от ярости, отскочила на свое место и стала что-то зло печатать: явно в чат с коллегами. Карина не спеша причесалась перед зеркалом, осталась не довольна результатом и перекинула звонок одного клиента на безответную практикантку, чтобы довести непослушную шевелюру до нужной кондиции. Глядя в нечестное отображение мира в зеркале, в памяти мелькнула длинная зловещая тень с яйцевидной головой, но Карина отогнала ее, как воспоминание о кошмарном сне.
Наконец усевшись на своё рабочее место, она поняла, что было бы приятнее работать под негромкую музыку. Достала из сумки флешку и включила музыкальный центр, утопающий в комнатной растительности на шкафу. Из листвы заструился блюз: переливаясь всеми гранями нежности, напоенный солнцем и теплом других берегов бархатный голос пел, может о грустном, может о веселом, но с неизменным жизнелюбием чёрного человека.
– Не возражаете? – Спросила едко Карина. Никто не посмел.
***
Через несколько дней проставлялась Татьяна: ее беспутная дочь-наркоманка выходила замуж. На столе красовались немного кривобокие, но потрясающе приготовленные пироги и торт. Под громкий хохот она рассказала об обидах и даже побоях, нанесённых дочерью, неизменно заканчивая каждую историю фразой: «Пусть теперь муженёк с ней мучается». Гости ели еду с тарелок, но насыщались чужим неприятностями: лица расслабились и раскраснелись.
Старательно отводя глаза от энергичных челюстей сотрудниц и, игнорируя подмигивания Татьяны, разливавшей в чайные кружки коньяк, Карина тоже взяла на блюдечко слоеный кусочек торта и была поражена его вкусом. Даже по-новому посмотрела на вечно-недовольную обрюзгшую Татьяну, пытаясь понять: как это грубоватое существо может в чем-то достичь такого неимоверного совершенства.
– В жизни ничего вкуснее не ела. – Совершенно искренне сказала она Татьяне.
– Бери ещё. Когда же мы тебя пропьём? – Самодовольно улыбнулась, размякшая от коньяка Татьяна.
– Когда мне кто-то понравится.
– О, Каринка-малинка все ещё принца на белом Лексусе ждёт! – Рассмеялась Люба
– Сейчас много желающих на путных мужиков. Там знаешь какой надо быть! – Начала со знанием дела Лариса, считавшая себя непревзойденной обольстительницей, но коньяк, лёгший с утра на «старые дрожжи», напрочь лишил ее красноречия.
– Семья – это главное, Кариночка. Где-то надо промолчать, где-то потерпеть. Жизнь прожить- не поле перейти. – Как выжившая из памяти старушка на завалинке, воспроизвела свой обычный текст Катя.
– Я не о семье. И точно не о содержании. Мне нужно то, ради чего стоит жить. – Неожиданно для самой себя выдала Карина. Она почувствовала, что эти нетрезвые люди помогли ей выразить давно назревавшую мысль.
– А, это! – Поморщилась Татьяна. – Это у всех было, хотя ты нас калошами старыми считаешь. И не поверишь, конечно. Слава Богу все выжили. – И задумчиво пожевала очередной пирожок, видимо, что-то вспомнив.
– Как это? Не пизди! Я сразу замуж вышла. Ничего такого. – Возразила Люба.
– Конечно, тебе надо было быстрее, пока лошара твой не понял, что тебя страшнее только атомная война. – Вкусно рассмеялась Татьяна.
– Отъебись! У тебя такого-то нет. – Приняла вызов Люба. Ее злоба постоянно искала выход, но у Татьяны не было настроения для битвы. Судьба пощадила уродившую Любу, потому что в гневе Татьяна была непобедима. Годы Гражданской войны с тремя мужьями позволили усовершенствовать как тактику, так и стратегию. Она повернулась к Карине:
–Обманет какой-нибудь балалаечник. Знаем мы эту ихнюю любовь. Штаны модные одели, волосы начесали и идут дурить людей. Думай головой.
– Я же не на всех кидаюсь. Пока не буду готова своей кровью о своих чувствах писать на каждом заборе- нечего и связываться.