«Европа! Черт, побери! Лучшее казино! Тащись теперь неизвестно куда за город, километров за сорок, в ночь, на такси. Правда, портье гарантировал полную безопасность, такси вызвал сам, и ответственность за его надежность ― на отеле. Что это я нервничаю? Ну, съезжу в казино, развлекусь. Мало я, что ли казино в своей жизни видела? И совершенно этот привидевшийся мне от жары псевдо-Коровьев ни при чем. Осмотрюсь, понюхаю, поиграю по маленькой, и назад. Завтра самолет с самого утра. Вот, еще мальчиков Ивана бы в прикрытие и совсем порядок.
Лихо они, конечно, ездят. Вон сто сорок на спидометре, а обходят нас как стоячих. Ну, вот и указатель, а то у меня при всех их сладких разговорах как-то уже на душе неспокойно ― куда едем. … Вот это да!
Мерседес, на котором я ехала, а здесь все такси ― «мерседесы», бедные наши новые русские, свернул, наконец, с трассы под указатель. Роскошная аллея, которая предстала перед моими глазами, напомнила мне все виденные наяву и в романтических фильмах усадьбы сразу. В метрах пятистах от дороги, в конце прямой, как стрела аллеи купался в изысканной подсветке барский дом с центральным зданием в два этажа и двумя крыльями одноэтажных пристроек. Что за деревья стояли вдоль аллеи в темноте, было не разобрать, но они были очень высоки и стояли так плотно, что казались стенами, только шевеление ветвей и шум листьев выдавали их подлинное происхождение. В конце аллеи огромный прямоугольник фонтана, по углам которого стояли классические римские статуи и перед каждой фонтан извергал огромную струю, которая взлетала вровень с к крышей центрального здания и, рассыпаясь, орошала статуи сверканием брызг, не давая увидеть подробности.
Неизвестный художник сделал все, чтобы поместить здание в живую раму деревьев и воды, тогда, как большинство его коллег, обычно заслоняют архитектуру, преподнося зрителю не здание, а сам фонтан. Это было необычно и очень впечатляло. Вся середина прямоугольника была заполненная белыми кувшинками и только, когда такси подкатило к самому фонтану, я поняла, что это искусственные, подсвеченные стеклянные кувшинки, по которым непрерывно тоненькими струйками течет вода.
Ну, уже точно не зря приехала. Да и приоделась, явно не зря. Все правильно, не подвела интуиция, какие брючки, какие блузки. Платье, длинное, из тех странных нарядов, которые можно приспособить и на пляж и на вечер, которое само по себе ничего не значит: не одежда, ― а фон для украшений и аксессуаров, которые заберут на себя внимание и спрячут в нужный момент выражение глаз и истинность намерений, и оставят о тебе неясное воспоминание: а та дама в необычном колье и с очень оригинальными серьгами. Да, конечно, помню!
Я заметила, что умение жить в наслаждении, которое приносила в мою жизнь игра, постепенно прорастает в самые неожиданные части моей жизни. Оно превращало их в пространство игры, где смещаются акценты и цель уже не так важна, как процесс ее достижения, и пропадает чувство растерянности и страх, что достижение цели ― это конец, сродни смерти, за которым может ничего не быть. И приходит уверенность, что пока ты жива ничто и никогда не кончится и всегда есть следующий ход и новая неизведанная еще грань наслаждения ждет своего открытия, я поняла, что можно уже больше не беспокоиться о сюжете, наступило время смыслов.
Таксист с трудом объяснил, что, сколько бы я тут ни оставалась, он меня дождется. Здесь это обычный порядок, потому что никаким другим способом ночью мне отсюда не выбраться. Это уж точно хорошо.
Задержавшись на несколько секунд дольше, чем было необходимо, я выпорхнула из машины, почти не опираясь на руку спокойно ожидавшего меня ливрейного лакея, короткая полуулыбка в его сторону, почтительно открывавшего старинную, под старину, стеклянную дверь с резными наличниками и коваными ручками.
Ну, что тут у вас? Иллюзия прибытия почетной гостьи на бал в дом богатого испанского сеньора, мгновенно исчезла.
Секьюрити в черных костюмах, помассивней, тех, что стояли на пьедесталах у входа, документы, фейс-контроль. Вся эта знакомая до мелочей, практически нигде не отличающаяся атмосфера расслабила меня окончательно. Формальности пройдены, дежурные стандартные вне особенностей культуры, языка, страны улыбки служащих, еще одна распахнутая дверь
― Прошу сеньора. Good luck!
«Хоть бы по-испански, а то просто какой-то «хяпи бёздей» в тульской губернии. Да бог с ним, это я так. Кураж проверяю. Ну, хватит мяться, сеньора. Пожалуйте во вневременье. Пора.»
Да, южане, любите вы удивлять. Зал показался мне в первую минуту, просто огромным, но нет, все нормально, просто, очень просторный игровой зал. Зеркала, правда, от пола до потолка, вписанные в орнамент и лепнину мавританского стиля и, совершенно белые, стены с позолотой и пол, покрытый синим-синим ковром с большими розовыми цветами, что-то среднее между дикорастущим шиповником и цветами вишни… Да!
Здесь явно не любили американскую рулетку. В дальнем углу, отведенном для ее любителей, толклось несколько наименее респектабельных игроков.
Здесь царствовала снобистская, аристократическая «француженка».
Огромные столы, роскошные кресла. Каждый стол отделен от других резными деревянными перегородками. Неспешные ленивые игроки, не утруждают себя суетливым раскидыванием фишек по сукну, а небрежно передают их крупье, которые важно восседают в четырех углах стола. И вот она, вершина их профессионального искусства, не нагибаются, не тянутся к нужной цифре, а почти небрежно бросают фишки со своего места на нужное число под пристальным взором старшего, и никогда не промахиваются, и никогда не путают кто, куда и сколько поставил. Профессионалы. Служители Игры.
― Вы собираетесь делать вид, что просто пришли поиграть? Или сразу побеседуем?
«Вот как!»
Белый льняной слегка мятый, чтобы подтвердить подлинность, костюм, шейный платок, подтянутая, спортивная, гибкая фигура, ну ни дать ни взять знаменитый тореро на отдыхе, сбежавший от назойливых поклонников из солнечной и темпераментной Андалусии, где никуда не спрятаться от славы, в респектабельную и спокойную Каталонию, где не любят безумие боя быков, кровь на песке и даже сами разговоры от этом кровавом символе Испании.
― Что вы, сеньора? Какая коррида? Вы же в Каталонии, среди цивилизованных людей.
Я оглянула, в поисках барной стойки, привычного места для бесед и переговоров… Но нет. По краям зала, приподнятые на две ступеньки тянулись опять же резные, белые перила, отгораживая пространство для игры от пространства для неспешной беседы за небольшими столиками, покрытыми белыми же скатертями с золотой вышивкой. Они не путали удовольствия, устроители этого казино.
Я кивнула, предоставляя возможность изящному господину самому выбрать место и антураж предстоящей беседы. Он сделал решительный приглашающий жест в сторону одного из столиков, стоявших несколько в углу и поодаль. Интересно, но все знаменательные события, менявшие мою жизнь, почему-то всегда начинались с моего молчаливого согласия. Вот уж чему я действительно научилась, так это помалкивать, во всяком случае, мне очень хочется верить, что научилась.
Он обсуждал меню ужина с таким удовольствием и неспешностью, как будто пробовал на вкус каждое из блюд прежде чем, решить заказывать его или нет. Он не советовался со мной ни о чем. Они говорили по-испански, и это полностью освободило меня от необходимости создавать хоть какую-то видимость участия. Светский ужин, благородный кабальеро и симпатичная иностранка, банальная ситуация для этого места. Только уж очень небанален был сам кабальеро, чью внешность я никак не могла зафиксировать Что я там говорила об одежде, способной спрятать человека? Чем дольше я наблюдала за своим кавалером, тем больше убеждалась, что он прячется не только за одеждой, но и за телом, которое напялил на себя исключительно для этого вечера. Только вот глаза, глаза, он, оказывается, заменить не мог. Ну, а про уловку с одеждой я и сама знаю.
Наконец, ритуал заказа был закончен, вино и бокалы на столе.
― Да, сеньора, я был уверен, что вы догадаетесь, кто я и не имел намерения прятать от вас свою истинную суть, ― он говорил на моем родном языке, и я готова была поспорить, что это и его родной язык, если у этого существа вообще существует что-либо родное, кроме постоянства сути.