Предположим, она – Катарина, высокая, сильная девушка лет тридцати. Она рассказала мне (говорила по-английски), что у нее тоже PC и что пять лет назад, когда ей было двадцать пять, она уже передвигалась только на инвалидном кресле. Нашелся гений, доктор, гонимый официальной медициной (бывает везде сплошь и рядом!), который придерживается вирусной теории возникновения PC и, соответственно, борется с вирусами, а конкретно – с вирусом Эпштейн-Барра, в организме пациента. Это напоминало теорию супербиолога начала моих поисков, но вирус, с которым боролись немцы, был другой. Выглядело все более солидно, но надо было ехать в Ганновер. Я поехала. Ганноверская клиника оказалась маленьким кабинетом в боковом крыле большой государственной больницы. Всем пациентам ставили капельницу с препаратами кальция. Катарина говорила, что ей делали капельницу раз в неделю. В моем случае речь шла о том, что делать надо через день.
И опять надежды, попытки прогнать сомнения… Катарина, напоминала я сама себе, уже передвигалась в инвалидном кресле, а я еще нет! Значит, мне будет проще! Теперь она ходит на дискотеку и разъезжает на мотоцикле. И у меня все получится, надо только надеяться и все делать.
Ганновер – не Бамберг. Это город, полностью разбомбленный во время Второй мировой, смотреть в нем нечего. К тому же стоит дикая жара. Кондиционеров в гостиницах нет. Я рвусь домой. Впрочем, меня никто не держит. Мне только надо взять с собой лекарства.
В результате с закупленным ящиком препаратов я лечу из Ганновера в Москву. Лечу одна, кстати, как и привыкла, без чьей-то помощи, и впервые понимаю, что это ошибка. Теперь так нельзя. Во время пересадки, в аэропорту Франкфурта, огромном и запутанном, меня штормит и качает так, что я боюсь отцепиться от поручней эскалатора. Съездила, полечилась, ничего не скажешь…В Москве нахожу милую медсестричку Люду, умеющую ставить своими волшебными ручками капельницы даже младенцам. Люда будет ездить ко мне домой по утрам до своей работы и делать вливания. С привычной мне регулярностью – через день. Но после немецкого кальция не повышается температура! Нахожу людей в Берлине, которые будут по мере необходимости пересылать мне препараты в Россию. Логистически все складывается. Я – хороший менеджер! Вот только, как и прежде, ни шиша не помогает. Я жду и надеюсь. Образ активной Катарины не дает мне быстро разувериться. Вен, в которые получается вводить лекарство, становится все меньше. Они исколоты, как у наркомана. Но я надеюсь, читаю в интернете про ганноверского врача и жду позитива. Я совсем не думаю, что, скорее всего, эта медсестра – коммивояжер, распространитель этих препаратов. Увезла же я их с собой целый ящик…
На работе, как будто кто-то задался целью возместить мои никчемные усилия в сражениях с болезнью, все закручивается интереснее и интереснее. С начала 2002 года это уже “Открытая Россия”: много проектов, много интереснейших встреч, лучших людей страны. Все это сделало из меня в конце концов другого человека. Я просто была открыта для нового. На тот момент это была единственная моя заслуга.
Роман мой с неулыбчивым вдовцом тоже развивается. Все непросто. Просто – это когда вам обоим по двадцать пять, никаких травм и обид позади, а то, как вы приспосабливаетесь друг к другу, вам обоим незаметно. Но это не наш случай. Я вся напичкана страхами и подозрениями. Я не могу поверить в искренность и верность, и он, вероятно, тоже не может до конца поверить мне… Его напрягает, что формально я еще замужем. Настаивает, требует, чтобы я развелась. По мне, брак-развод не значит ничего, только шенгенскую визу получать замужней легче, но если надо, я разведусь. Вдруг он хочет, чтобы мы поженились? Он ведь даже спрашивал, собираюсь ли я на сей раз менять фамилию? Я совсем, совсем не против нового замужества! Я даже очень “за”! Это стало бы шикарной точкой в моей печальной матримониальной истории. И как хочется праздника! Выйти замуж… Я еще нормально хожу, мне только надо будет все время держать его под руку. Без опоры мне уже тяжеловато. Но ведь смотреться это будет просто замечательно! Для меня по-прежнему важно, как я буду выглядеть со стороны… Я оформляю развод. Дальше ничего не происходит. “Хорошо. Молодец”, – говорит мой неулыбчивый спутник, и жизнь продолжается.
2003 и следующий 2004 – не разделить!