Но перед тем все-таки было много красивого, нежного. Вроде спонтанного прихода в "Бродячую собаку" ночью. Подвал был залит водой, поэтому публики никакой не было, один Пронин. Они сидели втроем перед огромным "фаустовским" камином, жарили на огне баклажаны, и Маяковский носил Сонку на руках, чтобы она ноги не замочила...
сонка шамардинаПортрет Сонки из музея Маяковского.
«Собачники» и «фармацевты»
Любая тусовка прежде всего отмежевывается от «всех остальных», подчеркивая свою уникальность, особенность и непохожесть. На первом же заседании отцов-учредителей «Бродячей собаки» было объявлено: «наглухо не пускать фармацевтов, дрогистов, Цензора, Регинина и Брешко-Брешковского, а также второй сорт поэтов и художников». И только следующим пунктом — «у «Собаки» есть своя точка зрения на жизнь, на мир, на искусство». Таким образом, вся публика делилась на две части: первосортные артисты и, с другой стороны, как бы сказали современные неформалы, «цивилы». Тогдашних цивилов фармацевтами обозначил художник Сапунов (тот самый, который так нелепо утонул через полгода после открытия кабаре). Дрогистами (а «дрогист» - это от французского слова, торговец аптечным товаром) Сапунов называл дантистов и судебных приставов, которых ненавидел как класс до кровомщения. Но вообще «фармацевтами» стали звать «чистую» публику; ту, которая приходит во фраках и манишках, укладывает локоны строго по моде, пахнет парикмахерским одеколоном, ходит ежедневно на службу, живет размеренно, чинно, держит горничных и... оплачивает счета завсегдатаев.
н. бурлюк, д бурлюк, маяковский, хлебников, г. кузьмин, с. долинский 1913
Практически сразу главный распорядитель «Собаки» Борис Пронин столкнулся с проблемой: у артистичных завсегдатаев было полно ярких талантов, а вот денег не было. И хотя, согласно Уставу Общества Интимного театра (а «Бродячая собака» устраивалась как клуб этого общества), «все члены общества работают бесплатно на благо общества. Ни один член общества не имеет права получать ни одной копейки за свою работу из средств общества», - деньги все-таки были нужны: на холсты, на цветы, на костюмы, посуду, наконец, на еду и выпивку. Поэтому уже вскоре после открытия клуба-кабаре туда стали пускать «фармацевтов». За вход драли с них немилосердно — цена билетов доходила до 25 рублей. Кроме того, Пронин лично давал указание буфетчику, чтобы все, что съедали и выпивали «собачники» вписывали в счета «фармацевтов». Еще и издевались, демонстрируя презрение, пугая богемными нравами, затевая скандалы. Пронин однажды напал на одного «фармацевта»-адвоката, да так, что дело кончилось вызовом. Ситуацию уладил гениальный пропойца Цыбульский. При полном параде отправился он ранним утречком к тому адвокату (имевшему, между прочим, репутацию бретера) — в качестве секунданта. А через час телефонирует бледному Пронину: «Приезжай, хозяин — отличный парень, и коньяк у него отменный!».
Кстати, о дуэлях. «Собачники» вообще были народ горячий. Даже тихоня Велимир Хлебников, бывший завсегдатаем «Бродячей собаки» в сезон 1913/1914, участвовал в несостоявшейся дуэли с Мандельштамом, который после одного неосторожного замечания Хлебникова вскочил и заявил: «Я как еврей и русский поэт, считаю себя оскорбленным и вас вызываю…». Секундантам — юному Виктору Шкловскому и Павлу Филонову (тому самому художнику) — удалось примирить поэтов. Они потом долго оставались друзьями, и Мандельштам, сам не от мира сего, было дело, пытался помочь Хлебникову получить комнату в Петербурге.
рюрик ивнев, в. чернявский, с. есенин 1915
Однако чаще всего дуэли у «собачников» проходили словесные. Скажем, прочтет Рюрик Ивнев свои стихи:
На станции выхожу из вагона
И лорнирую неизвестную местность,
И со мною всегдашняя бонна -
Будущая известность.
И тут же Маяковский поднимется на эстраду с ответным экспромтом:
Кружева и остатки грима