Хлотарь запомнил этот день на всю жизнь. Еще неделю они тряслись потом в скрипучем возке, пока не приехали на виллу Водрей, где жила мама после убийства отца.
- Не верь никому, - исступленно шептала она, сжав руками его голову и впившись ему в глаза пронзительным взглядом. – Ни одной живой душе не верь, кроме меня и Хуппы. Хуппе лишь потому можно верить, что истинный он душегуб и грабитель, и без моей защиты его казнят тут же.
- Значит, королю такие люди рядом нужны, которые без него сгинут, мама? – спросил не по годам разумный мальчишка, который с детских лет вынужден был опасаться за свою жизнь.
- Конечно, сынок, - кивнула она тогда. – Ведь все прочие продадут тебя за земли или золото. Как продали нас с тобой после смерти отца. Кое-кого уже настигла моя месть, кто-то уже умер, а остальных придется убить тебе.
- Но я не умею, мама, - растерялся Хлотарь.
- А я тебя научу, - успокоила его Фредегонда. – Если не научу я, то научит жизнь, но ты можешь погибнуть раньше. Уж слишком могущественные у тебя враги.
- Тетя Брунгильда? – спросил мальчишка. – Она хочет моей смерти?
- Да, - кивнула мама. – И ее сын, и ее внуки. Все они твои враги, и тебе не будет покоя, пока они живут на этом свете.
- Я их всех убью, мамочка, - заявил Хлотарь. – Я не хочу умирать.
Вместо ответа мама снова сжала его в объятиях, а из ее глаз потекли слезы. Слишком часто она плакала в последнее время, это было совсем не похоже на нее. А еще через месяц к ним пришла весть, что король Хильдеберт собирает воинов из Австразии и Бургундии, чтобы пойти походом на Руанское королевство. И они с мамой стали действовать.
Следующие несколько недель юный король провел в дороге. Он ехал в возке с матерью, а за милю до следующего городка или крепкой деревни пересаживался на коня, как настоящий воин. Гонец заранее предупреждал о его прибытии, и на месте их уже ждал богатый стол и выпивка. По дороге мама рассказывала ему про каждого, с кем придется сейчас говорить. Где он воевал, чем он славен, сколько у него сыновей и внуков. Даже удивительно, как она все это держала в своей голове. Мама учила его, какой тост поднять, и какими словами похвалить. Какие подвиги хозяина вспомнить, а о чем ни в коем случае нельзя говорить, чтобы не обидеть. Так восьмилетний мальчишка постигал нелегкую науку быть королем. Все эти хутора, деревни и городки перепутались в его памяти в клубок, но он держался. Ведь на кону была его собственная жизнь и жизнь его мамы. Сегодня был особенный день. Немногочисленные герцоги и графы его невеликого королевства ждали на совет своего короля. Именно тогда мама сказала:
- Ты все запомнил из того, что я тебе говорила?- а он понятливо кивнул.
- Тогда пошли, у нас все получится.
Совет начался скверно. Знать королевства ругалась и стучала кубками. Шансов у их войска не было никаких. Если они поставят в строй всех свободных, имеющих оружие, то все равно их будет вдвое меньше, чем ведет сюда Винтрион. А придут далеко не все, многие струсят. Плохой расклад, очень плохой. Мама незаметно кивнула ему. Пора.
- Что ж, - заявил маленький король. – Видно, в моих землях не осталось храбрых мужей. Я пойду по дворам и соберу мальчишек. Я сам поведу их на бой. Пусть их отцам будет стыдно.
Ответом ему было гробовое молчание. Не было для свободного человека большего позора, чем проявить трусость. Крики как-то поутихли, а умудренные воинским опытом мужи стали думать, как одолеть врага малыми силами. А мама незаметно подмигнула ему. Молодец, мол, справился. И вот тогда, когда всем стало окончательно ясно, что они проиграли, мама и предложила тот дерзкий план.
***
Неделей спустя.
- Мама, мне страшно, - шепнул Хлотарь, который сидел на коне вместе с Фредегондой, которая тщательно объезжала обломки оружия и трупы в разгромленном лагере. Не хватало еще поранить копыто коню.
- Тебе нечего бояться сынок, - сказала мама.- Бояться нужно живых, а не мертвых.
- Тут так плохо пахнет, - снова сказал он так, чтобы не слышала охрана.
И впрямь, в воздухе стоял тяжелый запах крови и внутренностей, что на жаре казался просто тошнотворным. Еще день-другой, и здесь будет невыносимый смрад. Тучи воронья, что летали над полем боя, нетерпеливо каркали, ожидая своей очереди. Они ждали, когда люди, убившие других людей, заберут сейчас одежду, оружие и все, что сделано из железа, и уйдут, оставив им падаль. Самые нетерпеливые из птиц уже примостились на груди раненых, с плотоядным интересом присматриваясь к их блестящим глазам. Те, кто имел силы отмахнуться от наглых падальщиков, делал это, теряя последние силы, а птицы лениво перелетали на другое тело. Им, в общем-то, было совершенно все равно. На поле лежали тысячи тел, и уже к вечеру стаи, которые слетелись сюда отовсюду, наедятся так, что не смогут взлететь. Даже лисы, что ночью выйдут из леса на запах падали, не тронут сегодня птиц, ведь еды и так много. Куда больше, чем они смогут съесть. Всем хватит.