***
В то же время. Тюрингия.
Хан Баян второй вел свою конницу от равнин Паннонии через непролазные леса славян. Венды были его данниками и невольными союзниками, с которыми он скоро пойдет в поход на Константинополь. Их вождям обещана богатая добыча и новые земли для поселений. Славяне, селившиеся вдоль рек, рубили вековые леса, расширяя пахотные земли. Но все равно, каждые двадцать пять - тридцать лет парни, вошедшие в возраст, взяв копье и пару дротиков, уходили в поход навсегда, потому что не могла прокормить эта земля такое количество народа. Слишком скудной она была, слишком плохо росло зерно там, где едва научились бросать семена в плодородный теплый пепел сожженных лесов. Слишком холодно было там, где деревянной сохой приходилось ковырять землю, пронизанную узловатыми корневищами. А потому и народ здесь жил суровый, привычный к морозам и скудной пище. Брать здесь, кроме рабов, было нечего, и Баян договорился с вождями, чтобы те провели его конницу в земли франков. В награду вендам будет позволено воевать и грабить вместе с благородными аварами. И, конечно же, умирать они будет первыми, а грабить последними. А как же иначе? Ведь так завещал еще великий хан Баян первый, который привел этот народ в степи Паннонии.
- Вот земли германцев, великий хан, - проводник из вендов показал дымы, поднимающиеся в небо. Бородатый мужичок, одетый в холщовые штаны и безрукавку из козлиной шкуры на голое тело, казалось, был сделан из железа. Он легким шагом, плавно переставляя ноги в кожаных поршнях, вел передовой отряд авар. Казалось, лошади устают быстрее, чем он. Он сделал свое дело. Впереди начинались земли тюрингов, земли, где никто не ждал конную орду.
С гиканьем и свистом пара сотен всадников бросилась на беззащитное селение. Всегда и во все времена кочевники поступали одинаково. Тех, кто сопротивлялся, убивали. Тех, кто был слишком стар или слишком мал, убивали тоже. Остальных вязали, и гнали на юг, в паннонские степи. Мужчины останутся рабами в аварских хрингах, женщины станут наложницами, рожающими новых всадников, а лишних продадут римским купцам, которые, словно воронье, кружились у ставки кагана на Дунае, в надежде урвать товар подешевле. Что ж, в этот раз они смогут немало заработать. Ведь Тюрингии нечего было противопоставить пяти тысячам всадников, прошедших лесными дорогами в королевство франков. Местный герцог созывал ополчение, но войско тянулось медленно, а он со страхом посматривал из-за деревянного частокола на столбы дыма, что поднимались на горизонте. Гонец к королеве уже ускакал, герцог молил о помощи. Ведь гунны разбили и пленили в свое время самого короля Сигиберта, величайшего воина, имя которого было овеяно легендами.
А пока в далеком Отёне старуха Брунгильда склонялась к тому, чтобы откупиться от нежданно-негаданно нагрянувших варваров, которые разоряли Тюрингию огнем и мечом. Авары, пресытившиеся добычей, уступили место вендам, которые хлынули из своих лесов, словно горная река, убивая, сжигая и грабя. Славянам было, что припомнить соседям-германцам, и их месть утолялась только жертвами, что уходили в небеса вместе с дымом сожженных деревень. Богатые тризны справляли венды по своим воинам, погибшим в этом походе. Множество пленных они перебили у погребальных костров. Богатую добычу унесли отсюда те, для кого железный топор был богатством, а корова – спасением. Все новые и новые отряды славян выходили из непроходимых лесов, обрушиваясь на селения германцев безжалостной лавиной. Казалось, бедствиям этой земли нет конца, но десять тысяч солидов увели аварскую орду из этих мест, а вместе с ней ушли и венды, утолившие свою месть. У Брунгильды больше не было сил, чтобы воевать. Ей нужно было удержать власть для того, чтобы две части огромной страны вновь не сползли в бесконечную войну всех против всех.