- Что, братец, поперек горла стали тебе мои земли? – торжествующе спросил его Теодорих, прикладываясь к кубку. - Ну, чего молчишь?
А Теодеберт не отвечал, с тоской вспоминая убитую им Билихильду и ее пророческие слова. Рядом испуганно жались друг к другу дочери и сын Меровей, которому и пяти лет не было. Он нехотя ответил:
- Хочешь убить, убей!
- А зачем мне тебя убивать? – насмешливо спросил его Теодорих. – Ты же брат мне. А вот сына твоего, пожалуй, убью.
Лейды навалились на Теодеберта, не позволяя ему броситься на короля, а один из них схватил за ноги малыша Меровея и размозжил его голову об камень. Дочери короля Австразии истошно зарыдали, но их ужас лишь насмешил пьяного дядю, который хохотал, упиваясь их страхом и унижением соперника.
- Старшего сына тоже убить, девок – в монастырь, а этого, - он ткнул в Теодеберта, - в Шалон отправить. И не приведи господь, если сбежит, или погибнет в дороге. Шкуру с виновного сдеру!
И король потерял интерес к родне, продолжив пировать с герцогами Австразии, которые присягнули ему все, как один. Кроме Гунцо, который скрылся в лесах далеко на востоке.
***
Месяцем позже. Шалон-на-Соне. Бургундия.
- Смотри, Сигиберт, кто к нам приехал в гости! – Брунгильда презрительно смотрела на старшего внука, закованного в цепи.
Стражник умелым ударом поставил бывшего короля на колени, и теперь он сверлил родную бабушку ненавидящим взглядом. Тонзуру на макушке подновил королевский цирюльник, и она сверкала нежной кожей, покрытая кровоточащими порезами. Король отчаянно сопротивлялся стрижке.
Одиннадцатилетний правнук стоял рядом с Брунгильдой, и с любопытством рассматривал своего несчастливого дядюшку. Ведь он никогда не видел его. Мать Сигиберта была безвестной рабыней, как и мать стоявшего на коленях короля, и это роднило их. Тетка Теоделана, сидевшая по своей привычке с вышивкой, тоже бросала взгляды на брата, но ничего не говорила. Она была полностью предана бабуле и, возможно, именно поэтому, разменяв третий десяток, не была выдана замуж и ходила в девках. Старший брат всегда был ей чужим, она и видела-то его всего несколько раз в жизни. Он рос в Шампани, а она – в Меце и Отёне, а потому и особых чувств они друг к другу не испытывали.
- Что думаешь о нем? – спросила Брунгильда мальчика, так напоминавшего ей покойного мужа. – Только посмотри внимательно, не спеши.
- Он зол, - сказал Сигиберт. – И он не смирится с поражением.
- Верно, - одобрительно сказала Брунгильда.- Говори дальше!
- Он всегда будет нам врагом, бабушка, - решительно сказал Сигиберт.
- И снова я соглашусь с тобой, - поощрительно сказала королева. – А что это значит?
- Значит, он опасен и должен умереть, - решительно сказал мальчик, вспомнив все беседы, что вела с ним умудренная опытом бабуля.
- Слышали, что сказал король? – спросила Брунгильда у стражников, с трудом скрывая усмешку. – Он высказал свою волю. Исполняйте!
Упирающегося Теодеберта уволокли во двор, где лейд королевы ударом меча закончил его беспокойную жизнь. А любящая бабушка повернулась к своему правнуку и спокойно сказала:
- Никогда не щади своих врагов, Сигиберт. Если враг мертв, то ты можешь спать спокойно. Но если он жив, то ты всегда должен опасаться удара в спину. Зачем тебе это? Король хотел пощадить брата, сделав его священником. Но я люблю твоего отца и не позволю ему совершить такую ошибку. Пусть твой дядя умрет. Лучше мы с тобой закажем заупокойные службы, чтобы спасти его душу, чем будем гасить мятежи, истребляя тех, кто должен платить подати в казну.
- Я понял, бабушка, - сказал Сигиберт, который на лету схватывал нелегкую науку царствования. – Я не стану щадить своих врагов. Ты будешь гордиться мной!
1 Салосия – коммуна Сельц, на левом берегу Рейна.
2 Сентонж – область в Аквитании, севернее Бордо.
3 Тургау – кантон на севере Швейцарии
4 Римский Тольбиак – современный Цюльпих.
Глава 45
Год 6121 от Сотворения Мира (конец августа 613 от Р.Х.). Турне. Нейстрия.
Турне был древним римским фортом на крайнем севере Галлии, захваченным еще дедом Хлодвига, легендарным Меровеем, в честь которого и называли свой род длинноволосые короли. Он стал первым городом, который отвоевали франки, а потому тут не осталось ничего от старого римского наследия. Длинные дома с крышами, крытыми тесом и соломой, да лачуги бедноты, что лепились друг к другу, словно пчелиные соты. Город был деревянным, точно таким же, как селения фризов, саксов и данов, только намного больше. Тут не было терм и базилик, и даже местная церковь была построена из дерева, нещадно продуваясь всеми ветрами.