– Глори, прости, пожалуйста, – повторила Стэйси.
– Да все в порядке, – ответила я, мысленно оплакивая ее внучек.
– Я не хотела тебя унизить. – Тут я поняла, что она говорила про колледж. Видимо, нормальные люди на выпускном думали о чем-то таком. О будущем. Об учебе. О семье. О взрослой жизни.
– Ты меня и не унизила, – ответила я и ощутила в кармане открытку с пятьюдесятью тысячами долларов. – Я просто еще не определилась и решила дать себе свободный год. И все.
Стэйси быстро кивнула, глядя в сторону двери за моей спиной:
– Ладно, хорошо, удачи, – снова обняла меня и ушла.
Я стояла и смотрела, как толпа выпускников отдает свои мантии, строит планы на колледж, будущее, семью и взрослую жизнь. Все выглядели довольными своим местом на конвейерной ленте жизни. Они не подозревали, что впереди Вторая Гражданская война.
========== История будущего Глори ОБрайан ==========
Меня зовут Глори О’Брайан, и я пишу эту историю, потому что скоро случится кое-что важное. И плохое. Я немного об этом знаю. Не могу сказать вам, откуда, но я знаю некоторые вещи и хочу записать их сюда, чтобы кто-нибудь потом тоже смог их узнать.
Сейчас 2014 год. Плохие события начнутся лет через пятьдесят. Судя по тому, что я видела, а видела я не все, начнется все с Акта о Равноправии… вернее, с лазейки, которую в нем найдут. Акт о Равноправии – это государственный закон, по которому работодатели в ком-то веки будут обязаны платить мужчинам и женщинам за одну и ту же работу одни и те же деньги. Этот акт – или какое-то его подобие – зрел в умах некоторых депутатов с конца двадцатого века, но зарплаты так толком и не сравнялись.
Лазейка в этой законе будет очень простой. Как штат может не платить женщинам за их работу? Естественно, можно законодательно запретить им работать. Прекрасно. Пройдет всего месяц, и в одном штате выдвинут Акт о Защите Семьи. Через неделю губернатор примет акт, и всех женщин, даже сенаторов, выгонят с работы без права апелляции. Отныне в этом штате они не смогут легально работать. Даже официантками. Даже стриптизершами. Даже распространителями косметики «Avon». Губернатор провозгласит торжество семьи.
========== Большинство не может с этим смириться ==========
В моей машине сидела Элли. Не знаю, как она пробралась туда, потому что машина была заперта. Элли все еще выглядела полубезумной: еще бы, она сидела в моей машине посреди душной парковки и даже не открыла окна. Внутри было, наверно, градусов сто.
Я открыла дверь и села на водительское место:
– Привет.
– Пусть это уже закончится! – ответила Элли.
– Я вижу гражданскую войну. И всякое такое. Сегодня видела межгалактическую битву на фотонных торпедах. Круто, скажи?
– Я вижу вещи, которых не хочу видеть.
– Например?
– Голых людей.
– Голых людей?
Я оглядела Элли: на ней был ее любимый сарафан, но она не застегивала пуговиц. И не надела лифчика. Если задуматься, я никогда не обращала внимания, носят ли в коммуне лифчики. Может быть, они тоже атомные бомбы.
Я опустила глаза на свое платье из «Пыльного котла» и носки до колена. Мне никогда не стать такой, как она, но я и не стремлюсь. Мне нравится, какие белые у меня ноги. Я собиралась беречь их от солнца и все лето просидеть в чулане, становясь Дарлой.
Я не помнила, какие у Дарлы были ноги, но на ее фотографиях ее ноги тоже были белыми. А еще у нее торчали колени. Только сегодня, сидя после выпускного в машине с Элли, я поняла, что мои колени тоже торчат. Если задуматься, ни у кого в журналах, в рекламе или по телевизору не было ни бледных торчащих коленок или платья из «Пыльного котла».
– Что нам делать? – спросила Элли. – Не могу же я всю жизнь избегать людей. – А я могла. До конца своих дней ни с кем больше не общаться было бы прекрасно.
– Просто расслабься. Все будет хорошо. Это случилось ради чего-то большего.
– Ради чего мы могли свихнуться? Что за бред? Я подхватила чертовых вшей от какого-то идиота с какой-то великой целью? Мне почти восемнадцать и я еще не закончила школу – тоже с какой-то целью?
Я развернула машину:
– Если не можешь расслабиться, просто помолчи. Или можешь меня поздравить и сказать что-то подходящее случаю. Или хотя бы что-то не такое безумное. Потому что ты вовсе не сошла с ума. Я тоже это вижу, не забывай. Ты ничего особенного собой не представляешь.
– Я ничего собой не представляю? – с побитым видом переспросила Элли.
– Я ничего собой не представляю, ты ничего собой не представляешь. Можешь с этим смириться? – ответила я. – Большинство людей не в состоянии.
– Черт.
Я задом выехала с парковочного места, подъехала к выезду с парковки и застряла в идиотской пробке из выпускников, которая образовалась, пока мы мило болтали со Стэйси Каллен. Надо было уехать с папой, он наверняка уже добрался домой, переоделся в свою вареную рубашку и мешковатые пижамные штаны, сидит на диване и работает.
– Поздравляю, – наконец проговорила Элли.
– Спасибо.
Я вспомнила, что скоро Элли перестанет быть моей подругой. Что я собиралась как-нибудь от нее избавиться. Что она не знала моей главной тайны – я становлюсь Дарлой.
Я указала на ее исписанные руки:
– Как ты до этого додумалась? «Обрети свободу, будь смелее».
– Не знаю, – ответила Элли. – Это был подарок от мыши. Помнишь, в субботу вечером.
На минуту повисло молчание. Потом Элли предложила:
– Надо кому-то рассказать.
– Нам все равно никто не поверит. – Я припарковалась и стала ждать, пока пробка рассосется. Я взяла камеру и сняла руки Элли. Снимок я назову «Последствия летучей мыши».
Когда я вырулила на узкое шоссе, ведущее к нашим домам, Элли начала говорить общими фразами, а я принялась выстраивать в голове хронологию событий. Если во время Второй Гражданской принесут в жертву внучек Стэйси Каллен, то это должно случиться где-то в конце двадцать первого века – зависит от того, кто когда заведет детей. Бедные девочки выглядели совсем молодыми, как большинство родственников в видениях, – как на картинках из жизни Востока, где девочек-подростков продают мужчинам. Да, определенное сходство имелось.
Мне было страшно, однако затея систематизировать свои видения казалась мне достойной – даже если у нас просто галлюцинации от мышиного праха. И в конце концов, чем мне еще заняться? До появления Макса Блэка будущее казалось скучным и я ничего о нем не знала. Заглядывая в будущее после летучей мыши, я как будто смотрела на негатив, на пачку фотобумаги, на банку с эмульсией, на кисть или на ванночку с реактивом. Нужно было столько всего сделать, столько всего!
========== Не могла придумать название ==========
Когда мы доехали до моего дома, Элли ушла к себе. Я сказала ей, что мы увидимся на вечеринке при звездах. Папа уже сидел на своем любимом диване с ноутбуком на коленях и, пока я поднималась на второй этаж, чтобы переодеться, успел наговорить целую кучу жизнерадостных общих фраз.
Я в последний раз оглядела себя в черном платье и наконец сняла его. Я вынула из кармана чек на пятьдесят долларов, положила на стол и долго смотрела на него. Мне не давали покоя пять цифр: «5, 0, 0, 0, 0». Я сфотографировала чек, но не смогла придумать название.
Дарла подарила мне эти деньги на выпускной. Я не думала очевидных вещей: о том, что я предпочла бы живую мать, а не деньги. О том, что на них я могу купить себе новое будущее или выбрать путь, который наконец удовлетворит школьного специалиста по профориентации. Да и нельзя сказать, чтобы Дарла оставила мне только эти чертовы пятьдесят тысяч. Она оставила мне свои записи. Свой чулан. Свои камеры. Свои колени и волосы. Можно ли за пятьдесят несчастных тысяч купить право не повторять ее судьбы? Я не знала. Потому что до сих пор не поняла, почему выбрала такую судьбу она.