Мы зашли на фудкорт, и Элли поклялась наесться там самой противной химической еды, какую найдет (что было несложно). Там она спросила:
– Ты правда думаешь, что эти… юпитериане у меня от Рика?
– Когда ты смотрела на папу, ты увидела что-нибудь из его будущего? – спросила я одновременно с ней. Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись. Не знаю, почему мне было смешно. Я застряла в торговом центре с Элли, настолько эгоистичной, что ее любимой темой для разговора все еще были ее лобковые вши.
– Да, – ответила я на ее вопрос.
– Нет, – ответила она на мой.
Мы нашли свободный столик и устроили там штаб. Столик стоял в самом центре фудкорта, так что во время обеда, должен был вот-вот начаться, мы должны были увидеть кучу народу. Элли пошла покупать кучу противной мексиканской еды из микроволновки в «Сеньор Буррито», а меня раздражало обилие обеденной еды и есть не хотелось. Я встретилась взглядом с женщиной лет сорока. На стульях рядом с ней лежало несколько сумок с покупками. Послание от закупающейся дамы: «Ее внучка будет членом группы сопротивления, которая взорвет самую нагруженную железнодорожную станцию Новой Америки. За это ее отправят в тюрьму, а после тюрьмы пошлют в лагерь №32». Когда я видела такие вещи, я больше всего на свете хотела оказаться такой же безумной, как Дарла. Лучше сунуть голову в духовку и начисто лишить свою семью будущего, чем знать, что впереди ждет такое.
– Ты как будто призрака увидела, – сказала Элли, возвращаясь с подносом гадостей для себя и простыми начос для меня.
Да, я увидела призрака. Я увидела, как развеивается призрак всего, что есть хорошего в мире.
– Они крадут девушек, чтобы они рожали им детей, – ответила я. – В лагерях для разведения.
Элли откусила огромный кусок от горячей энчилада с сыром и замахала ладонью у рта.
– Вот черт, – сказала она, отдышавшись.
========== Общество Хорьков будет вынюхивать беглецов ==========
Обычный вторник, торговый центр, обеденный час. Две обычные девочки из сельской местности в майках и шортах едят начос. Женщины постарше уже успели загореть. Некоторые из них привезли с собой младенцев в колясках. Некоторые женщины с колясками были совсем молодыми, может быть, не старше нас. К некоторым прилагались парни в татуировках, к другим – парни в деловых костюмах. И все они, казалось, осуждающе смотрели друг на друга. Как будто это был не фудкорт, а соревновение, кто круче. Люди проводили границы. На фудкорте было то же, что и везде. Изоляция. Самоуверенность. Тлен. Ничего удивительного, что скоро дойдет до Второй Гражданской войны… или это пепел мыши в моей голове внушает мне то, чего нет.
Послание от татуированного папаши в бейсболке: «Его дед воевал во Вьетнаме и чудом уцелел после перестрелки, в которой погиб двадцать один солдат его взвода. Вернувшись домой, он узнал, что его жена родила ребенка не от него, и ехал автостопом до Кресент-сити, Калифорния, где он впервые увидел секвойи и решил, что ничего прекраснее в мире нет. Даже его жена, заделавшая ребенка с другим мужчиной, пока в него стреляли во Вьетнаме, не шла с секвойями ни в какое сравнение. Поэтому он остался в Кресент-сити. Он написал жене всего одно письмо: “Спасибо”».
– Видишь вон ту девушку? – спросила Элли. – Ее родители были делаварами. Они вырезали себе наконечники стрел и охотились всего милях в десяти отсюда. Ее прапрапрабабушка была талантливой швеей и умерла от туберкулеза.
Я огляделась. Фудкорт постепенно заполнялся людьми. Кого только здесь не было: работники торгового центра, покупатели, мои ровесники, пришедшие убить время, и старики, которые целыми днями сидели на лавках и смотрели вокруг. Я получила несколько посланий, но в них не говорилось ничего о войне. Потом приехал старик на инвалидной коляске. Послание от старика в инвалидной коляске с широкой улыбкой и бейсболкой «USS Pledge»: «Его отец любил поговорить, и ему никогда не давали и слова вставить, поэтому он всегда отсиживался и молчал. Когда отец умер, он наконец-то смог нормально разговаривать и смешить собеседников. Тогда ему был шестьдесят один год. Он жалеет, что потерял столько времени. А еще его праправнук как-то навредит моей семье во время Второй Гражданской. Что-то связанное с огнем и туннелем». Он разглядывал на меня с таким видом, будто тоже умел видеть чужую вечность. Или я просто пялилась слишком заметно. Так или иначе, его праправнук причинит зло О’Брайанам. А еще там будет туннель.
– Ты видела что-нибудь про туннели? – спросила я Элли.
– Какие туннели? – удивилась она, не сводя взгляда с парня, послание которого читала. – Не, никаких туннелей. Я вижу что-то вроде больниц. В смысле, я никогда не была в больнице… – Видимо, она говорила про лагеря. – Но они похожи на больницы.
– То есть никаких туннелей?
– Никаких.
Что-то подсказывало мне, что о туннелях надо разузнать побольше, поэтому я снова посмотрела на старика в бейсболке. Еще одно послание от него: «Туннели заполнятся дымом, и нельзя будет спастись. Туннели, в которые враги напустят дыма, выкопают, чтобы облегчить великий исход. Исход под предводительством женщин, живущих на деревьях. – Я моргнула. Где-то я уже видела женщин на деревьях. Зачем им там жить? Послание продолжалось: – У его праправнука будет ярко-красный фургон. На его бампере будет висеть наклейка: “У другой моей игрушки есть сиськи”. Он будет ходить в униформе с аббревиатурой ЗД в желтом кружке. Он будет воровать девушек из-за границы, несмотря на пограничные патрули. Рано или поздно он возглавит Общество Хорьков. Общество Хорьков будет вынюхивать беглецов».
Этот старик меня пугал. Даже не его не родившийся пока праправнук, а сам старик в инвалидном кресле. Как будто его кто-то послал сюда, чтобы меня напугать. Почему не показать мне что-то обыденное? Каких-нибудь древних германцев в кожаных шортах? Сценку из жизни бейсбольной сборной? Свидание с какой-нибудь милашкой в платье фасона пятидесятых, раздутом у колен?
– Все в порядке? – спросила Элли. Я с усилием отвернулась от старика:
– Да.
– А по-моему, не все.
– Он напугал меня, – ответила я. – Вот и все.
– А мне попадается сплошная скукота, – пожаловалась Элли. Она показала на средних лет управляющего пиццерией с обалденными кальцоне: – Видишь того парня? Его папа был сантехником в Ньюарке, Нью-Джерси. Его все знали как непревзойденного мастера прочистки унитазов. – Элли закатила глаза. – У меня чертова суперспособность, а я вижу только сантехников и кольца от салфеток. Прекрасно.
– Давай на минутку отвлечемся, – попросила я. Элли оглядела меня:
– Точно все в порядке? На что он там все пялится? – спросила она, заглядывая мне через плечо.
– Он все еще смотрит?
– Ага.
– Черт.
– Ты его знаешь? – спросила она.
– Впервые вижу. Но его праправнук навредит моей семье и вообще попортит людям немало крови.
– Ни фига себе, – заметила Элли. – Может, лучше прямо сейчас убьем его?
– Не поможет. Если кого-нибудь и убивать, то уже сына или внука.
– Черт, Глори, я же пошутила!
– Пойду закажу кальцоне, – решила я и встала. Вместо того, чтобы отойти от старика в коляске подальше, я направилась прямо к нему, обошла его и уже потом пошла к пиццерии. Старик развернул кресло и подъехал ко мне:
– Мы знакомы? – спросил он.
– Нет, – ответила я. – Не думаю.
– Вид у тебя знакомый.
– Ясно. Наверно, я похожа на кого-то из ваших знакомых.
– Тогда прости, – ответил старик и снова улыбнулся. – Наверно, я тебя с кем-то спутал.
Это явно был просто старик с не слишком острым зрением.
Пока я стояла в очереди за кальцоне, до меня дошло, что праправнук старика не смог бы навредить моей семье, если бы у меня не было будущего – если бы некая Глори О’Брайан не прожила хотя бы столько, сколько нужно, чтобы родить ребенка. Я почувствовала облегчение – как будто у меня с плеч свалились Дарла, Билл и все люди с несчастной судьбой, которые преследовали меня. У меня могло быть будущее. Возможно, ребенок… или даже двое. Наверно, профессия или хобби, что-нибудь не такое звеняще-пустое, как мой первый день после выпускного. Я улыбнулась. А потом мне стало страшно. Что за жестокая шутка – узнать, что у тебя будет семья и она пройдет через ад? Через ад, где будут воровать девочек и заставлять их рожать детей. Где парни должны воевать за то, за что не хотят воевать. Я оглядела фудкорт – молодых отцов, женщин с фальшивым загаром и скучными стрижками, маленькую девочку в макияже, обедающую с мамой… Я увидела расстегнутую третью пуговицу на рубашке Элли и то, что должно было скрываться за ней. Я схватила кальцоне, швырнула в управляющего десять долларов и сбежала.