В 1809 году, при Коммисіи составленія законов был учрежден особенный совет, под председательством министра юстиціи, Петра Васильевича Лопухина, и самая коммисія преобразована, согласно проекту Операнскаго, который, еще в 1808 году, сперва был црисутствующим в совете коммисіи, состоявшем только из министра юстиціи и его товарища Новосильцова, а потомъ, по увольненіи Новосильцова в отпуск, назначен товарищем министра юстиціи. При новом образовали Коммисіи, должности референдаріев, редакторов, и проч. были упразднены, и в замен их учреждены начальники отделенін, особо для каждаго права: гражданскаго, уголовнаго, торговаго, и проч. Вскоре после того. 1-го генваря 1810 года, вместе с открытіем новаго Государственнаго Совета Коммисія опять подверглась преобразованію, по проекту самаго Сиеранскаго. Она была обращена в учрежденіе, состоящее при Государственном Совете, и все работы ея оиределено вносить на разсмотреніе департамента законов. Собственный совет коммисіи был упразднен и начальником ея назначен Сперанскій, в званіи директора (75).
Мы уже не раз имели случай упоминать о Снеранском, как важном діѵятеле административных преобразованій со времени Тильзитскаго мира. После замечательной монографіи барона Корфа, как деятельность Сиеранскаго, так и труды его, сделались известны всей русской читающей нублике. Ежели результаты его занятій не всегда имели плодотворныя последствія, то причину тому должно искать в его исключительном положеніи: сын сельскаго священника, получившій одностороннее воспитаніе, он брошен был волею прихотливой Фортуны в среду государственных дел, требовавшую многосторонний) образованія. Он выпіел на незнакомое ему поприще не во всеоружіи сведеній необходимых для государст веннаго человека, а с неутомимою жаждою иріобресть те, коих ему недоставало; он явился один, без громкаго имени, без связей; ему надлежало, в одно и тоже время, искать опоры в люд их стоявших у кормила Имперш, довершать свои природныя способности само* образованіем, (чтб тогда, по скудости средств, было гораздо труднее, нежели в наше время), и составлять предположенія обширных весьма трудных государственных реформ. И когда он, благодаря своим необыкновенным дарованіям. сделался главным сотрудником Государя и уже не имел нужды в покровителях, тогда настала для неі;о трудная пора борьбы со всеми завидовавшими его возвышенно, видевшими в нем „счастливаго выскочку." Напрасно Операнскій окружал себя даровитыми молодыми людьми, ему преданными; их слабый голос был заглушаем воплями недовольных Сперанским: всякая мера, затрогивавшая чьилибо интересы, приписывалась ему; всякому его действію, всякому слову, придавался смысл вредный общей пользе, спокойствію и выгодам государства. Его считали безбожником, человеком, для котораго не было ничего святаго, врагом Россіи, готовым изменить отечеству и Монарху, своему благодетелю.
Сам он, как нередко случается с наиболее тонкими людьми, подал на себя оружіе своим непріятелям, хвастливым либерализмом, нескрытым пренебреженіем всего русскаго, пристрастіем к Франціи и ея повелителю, развившимся после свиданія Императоров в Эрфурте, где Наполеон обворожил Операнскаго своим внимадіем. Известна склонность Императора Александра к представителыіым формам правленія, которыми он пленялся. как бывшій ученик республиканца Лагарпа, но увлеченіе его было подобно тому, какое испытывают дилетанты искусства, восхищаясь прекрасною картиною. Александр вскоре убедился на деле, что ни обширность Россіи, ни состояніе нашего гражданскаго общества, не дозволяли осуществить мечту его. Отлагая день за день исполненіе созданной им утоніи, Император Александр охотно беседовал с своими приближенными о задуманном им уложеніи, о вреде произвола, и проч. Сперанскій, угождая Государю, являлся жарким защитником свободных уставов, и тем возбуждал против себя упреки в вольнодумстве. в желаніи низпровергнуть все освященное временем и обычаями. Не находя опоры ни в ком из стоявших у Монаршаго престола, окруженный людьми новыми, неимевшими никакого веса, (из коих многіе готовы были оставить его при первой невзгоде). Сперанскій, но необходимости, был скрытен, замкнуть в самом себе. Последствія трудов, норучаемых ему Государем, являлись внезапно, без нриготовленія, оскорбляли самолюбіе и выгоды многиж, колебали существующій порядок и грозили еще большими потрясеніями. Во всех сферах об:цества, самые благонамеренные люди, любя Монарха, порицали действія правительства, как плоды проектов ненавидимаго временщика—Сиеранскаго.
A Сперанскій, в то самое время, находясь в Коммисіи составленія законовъ—„не давал никакой цены отечественному законодательству, называл его варварским и находил совершенно безполезным и лишннм обращаться к его пособію” (7Ü).