Императора Французов; тогда-асе был послан в Париж, для прннесенія Наполеону поздравленія, от имени нашего Государя, один из главных русских сановников, министр внутренних дел, брат русскаго посла в Паршке, князь Алексей Борисович Куракин. Нанолеон, с своей стороны, уверял нашего Государя, что фамильная связь с домом Габсбургов нисколько не изменит дружественных отношеній Франціи к Россіи. Но все поступки его обнаруживали недоброжелательство к Императору Александру. Отказ в ратификаціи акта заключеннаго Коленкуром заставвлял нас подозревать Наполеона в намереніи способствовать, если не прямо, то косвенно, возстановленію Польши, и тем паче, что он требовал от нашего Государя формальная отказа на будущее время от присоединенія нрочих польских областей к Россіи. Французское правительство безпрестанно делало мелочныя придирки к агентам русских миссій : все э'го возбуждало взаимныя недоразуменія и подавало нам повод недоверять Франціи. Князь Куракин, человек миролюбивый и сговорчивый, не переставал однакоже остерегать нас на счет враждебных замыслов Наполеона. „Я вовсе не желал-бы видеть разрыв союза, подававшаго нам основательный надежды — нисал он графу Румянцову. — Но военные успехи Французов, ослабленіе Австріи и родственная с нею связь, все эти обстоятельства значительно понизили цену нашего союза. Теперь уже не Рейн. а Висла—граница Франціи. Туда должны быть направлены все наши оборонительныя средства. Не осталась-ли Россія единственною из всех держав европейская материка, сохранившею и свою территорію, и свои силы ? Развивая их и заставя страшиться себя, мы уснеем более, нежели угожденіями, снискать иріязнь Франціи.... Будем ея друзьями, но не допустим обмануть себя" (Je résume* donc — soyons ses amis suns être sa dupe) (■’).
Ыанолеонь, с своей стороны, также недоверял нашему правительству и неусыпно следил за всем касавшимся к Россіи. Но его гіриказанію, министр Шампаньи писал к Куракину, будтобы в Вене образовалось сборище из Русских и иностранцев состоявших в русской службе, объявляющих себя друзьями Англіи. заклятых врагов спокойствія и мира Европы. В числе этого сборища, по словам Шампаньи, был прежній посол Россіи в Вене, граф Разумовскій ((і).
В таких обстоятельствах, каждый случай, каждое событіе, подавали повод к недоразуменіям между с. - петербургским и тюильриским дворами. Когда, после внезапной кончины принца августенбургскаго Карла Августа, шло дело об избраніи, на место его, наследника шведскаго престола, Король, любившій покойнаго принца, хотел назначить его брата; Наполеон. преобладавшій над ослабленною, безпомощною Швеціей, предложил избрать Короля Датскаго, по всей вероятности, желая образовать сильное Скандинавское государство на границе Россіи. Иоручик барон Мёрнер, посланный в Париж с дупликатом депеши, в коей было изъявлено желаніе Короля Шведскаго— иметь наследником принца августенбургскаго. давно уже питал убежденіе, что для Швеціи было выгоднее вручить корону кому-либо из славных сподвижников Наполеона, французских маршалов. Эта идея молодаго поручика осуществилась, благодаря стеченію многих обстоятельств. Бернадот, со времени действій его корпуса в северной Гер-маніи, пріобрел общее расположеніе Шиедоп ласковым обхожденіем с пленнымн шведскими офицерам. Во Франціи-же считали его реснубликанцем, не поддававшимся ни искательствам, ни угрозам Наполеона, который действительно не любил его. При всей незначительности своего общественпаго положенія, Мёрнер имел в Парилге и Стокгольме вліятельных знакомых, облегчивших успех задуманнаго им предпріятія. Многіе из членов шведскаго сейма, подавая голос в пользу Берна дота, мнили угодить могущественному Императору Французов, который, напротив того, согласился на возвышеніе маршала только для того, чтобы удалить его от себя, и не настаивал на избраніи Короля Датскаго, остерегаясь возбудить против себя подозренія Императора Александра (7). Напротив того, у нас, недоверяя Наполеону, полагали, что колебаніе его, согласиться на принятіе Бернадотом шведскаго наследства, было притворно (8).
Наполеон, окончив со славою войну с Австріею и породнившись с древнею динаетіей Габсбургов, не находил пределов своим властолюбивым замыслам. По возвращеніи в 1810 году из нутешествія в Голландію, он сказал: „Чрез нять лет я буду владеть светом.... Остается только Россія, но я подавлю ее.... Париж распространится до Сен-Клу.... Я строю ежегодно по пятнадцати кораблей; как только у меня их будет полтораста, я буду господствовать и на море“. (Dans cinq ans je serai le maître du monde; il ne reste que la