4) Перенось дІ;л из департамента в общее собраніе установить на тех-же нравилах, и Г>) В общем собраніи решать дела окончательно, по большинству голосов (20).
Вообще на стороне проекта, составленнаго Сперанским, было большинство членов государственнаго совета. Император Александр не только утвердил мненіе большинства, но по некоторым вопросам одобрил заключеніе меньшинства, согласно проекту; тем не менее однакоже этому делу несуждено было осуществиться. Ысполненіе проекта требовало многих предварительных!. мер, в особенности денежных средств, в которых наше правительство тогда крайне нуждалось, готовясь к войне против Наполеона, уже неизбежной. Государь, но убежденіям самаго Операнскаго, отложил преобразованіе сената до благопріятнейшаго времени (27).
Преобразованія высших государствен ных учрежденій вызвали пориданіе нриверженцев стараго порядка. В числе противников Операнскаго явился и знаменитый Карамзин. Нося титул исторіографа с 1808 года, он постоянно '«кил ь в Москве и не быль известен лично Императору Александру до посещенія Государем в 1810 году Грановитой Палаты, хотя Александр, наслышавшись о достопнствах Карамзина, имел намереніе, еще в иачале итого года, поручить ему министерство народнаго просвещенія. Просвещенная сестра Императора,' Великая Княгиня Екатерина Павловна любила Карамзина и находясь в Твери, беседовала с ним о Сперанском и современных нововведеніях; по ея вызову, Карам;’,ин изложил иисьменно свои замечанія, в внде Записки „О древней и новой Рос» сіи“. Вт. 1811 году, Император Александр поручил министру юстиціи Дмитріеву, другу Карамзина, пригласить его в Тверь, куда сам тогда отправился. Представленный Государю Великою Княгинею, Карамзин ирочел ему нисколько отрывковъ из своей Исторіи и долго разговаривала с ним „о самодержавіи“, при чем Александр выказал в своих сужденіях более либерализма, нежели его собеседник. В тот-же день Великая Княгиня вручила Государю Записку исторіографа, которую сама находила „очень сильною44, но, заметя особенное благоволеніе Монарха к Карамзину; не считала опасным отдать ее. На следующій день, ири отъезде Императора из Твери, Карамзин был поражен его холодностью. По всей вероятности, Государь, утром, успев прочесть, или пробежать Записку, и найдя в ней резкое порицаніе своих действій, был недоволен суясденіями смелаго исторіографа. Нельзя не сознаться в том, что Записка „О древней и новой Россіи“, твореніе ума высокого, посвященнаго в таинства прошлаго, грешила неведеніем настоящаго. При многообъемлющей учености Карамзина, ему недоставало знанія подробностей государственнаго управленія. Увлекаясь крайним консерватизмом, он нередко, против собственной воли, осуждал то, чего вовсе не было в предложенных нововведеніях, и старался возвысить устарелые, отжившіе свое время уставы (28). Конечно - Записка „О древней и новой Россіи", не оказала вліянія на последовавшее вскоре после того паденіе Операнскаго, и хотя Государь, убедясь в благонамеренности Карамзина, приблизил его к себе, однакоже, судя по дальнейшему ходу нашей администраціи, не обратил болыпаго вниманія на его идеи.
Преобразованіе высших государственных учрежденій, вместе с усиліями Операнскаго уменьшить расходы по всем министерствам, поселили недоброжелательство к нему в высших сферах общества. Не менее нажил он себе непріятелей двумя
проектами указов, утвержденных Государем в 1809 году: одного о придворных званіях и другаго об экзаменах на гражданскіе чины.