И я испугался. Сегодня я уже второй раз отмечаю, что она для меня ничего не значит—и почувствовал, что стоило мне заявить об этом, я тоже перестал для нее что-то значить. И она могла сейчас спокойно меня убить—и я, не смотря на свою силу, на то, что в воинском искусстве ее превосхожу, стоял бы и смотрел, как она заносит клинок, как пронзает сердце… потому что из ее глаз сейчас смотрела сама смерть.
—Ты мне должен жизнь. Если твоя ничего для тебя не значит—я могу ее забрать. Помни, ты долг так и не вернул. И пока не вернул долг жизни—я в любой момент имею право забрать твою.
Пространство исказилось, зашаталось… неожиданная вспышка, грохот—и я понял, что только что бог моего мира признал долг, который я отказался отдавать. Этого не было уже около тысячи лет… Дело в том, что боги этого мира могут быть призваны в свидетели долга—богиня любви может признать долг любви, бог войны—долг войны, бог воров—долг воровства… Но при этом человек, призывающий бога в свидетели, должен принести обильное подношение богу, признать себя его жрецом, его прямым подданным. Для того, чтобы человек мог призвать в свидетели бога воров—ему нужно совершить столько примечательных и необычных краж… Богиня любви принимает подношения духовной и плотской любви… А бог смерти—смерти. Сколько нужно было убить, чтобы бог смерти признал тебя своей жрицей? Много, очень много. И подношения должны быть особыми—не годится убийство в пылу битвы, не годится убийство во имя спасения. Убивать нужно хладнокровно, зная историю человека… и спокойно принимая его смерть. И если у бога воров, бога воины, богини любви, бога жизни заработать такое право просто… то у бога смерти нет.
И сейчас у меня долг… нет, не жизни, как она сказала. У бога смерти не просят подтвердить долг жизни. И это означало… что за мной долг смерти. Я должен убить кого она попросит, когда она попросит… как она попросит. И если она скажет убить мою мать—я должен буду ее убить. Потому что у каждого бога свое наказание за отказ от долга. Но у ее бога он страшнее всех. Ведь могут твои потомки пережить тринадцать поколений без любви? Или тринадцать поколений потерь самых ценных для них вещей? А вот если тринадцать поколений подряд твои потомки живут, постоянно теряя родных и близких? Когда каждые десять лет кто-то из твоих близких погибает… И так тринадцать поколений… А если учесть, что дроу раса долгоживущая… Хотя с таким проклятием…
Я посмотрел ей в глаза—она знала.
В комнате все вернулось на свои места, и ничто не намекало на произошедшее.
—За тобой долг,—сказала она и вышла из комнаты.
А я стоял и думал о том, что в том, что произошло—только моя вина. Ведь я предпочел забыть о том, что она меня спасла—просто так было удобнее. После признания герцога в том, что он планировал меня убить, а потом, чтобы отвлечь всех и самому занять трон, воспользоваться ситуацией в Неяде,—после признания все его имущество отходило короне, а реально—мне. И Нина тоже. Но, учитывая долг жизни, я должен был дать ей свободу. Но не сделал этого—потому что так мог ее удерживать. И сейчас поплатился за это.
Раксана
Артефакт был у меня. Дело осталось за малым—заманить Данте в постель… хватит даже одного раза. Он будет моим. Я стану Повелительницей.
Да, конечно, у него есть ли… Но она не демоница, и даже если могла бы родить наследника, Повелительницей ей не быть. Но она даже наследника не может родить—весь двор шепчется о том, что она не пускает его в постель. Но этого мало—нужно, чтобы она увидела, что ее ли ей изменяет. Все человечки дурочки…
Данте прислал слугу с запиской, в которой сказал, что придет к семи часам вечера. Сейчас самое время привести сюда эту… как ее? Геллу? Да, именно ее.
Я телепортировалась в дом, пользуясь настройками телепорта. Оказавшись в гостиной, осмотрелась.
—И что вы здесь делаете?
Гелла
Я как раз проходила мимо гостиной, как услышала шум. Легкий, почти неощущаемый… но это было чье-то присутствие.
Заглянула в гостиную—там обнаружилась красноволосая демоница. Высшая, если судить по цветам.
—И что вы здесь делаете?
Она повернулась ко мне, окинула презрительным взглядом…
—Меня зовут Раксана,—в душе что-то дрогнуло, но лицо осталось бесстрастным—многолетняя практичка.
—И что? Это меняет тот факт, что вы в моем доме без приглашения?
—Я любовница Данте.
—И?
—Что и?—удивилась она.
—И что? Вы его любовница, что дальше?
—Вы мне не верите. И поэтому я…
Ах, вот чего она добивается. Совершенно никакая интриганка—план летит к чертям, а она пытается играть по готовому сценарию. Ну что ж, подыграем.
—Не верю.
—Сегодня у нас свидание. Я…
—Вы приглашаете меня убедиться в том, что он мне изменяет?
—Да.
—Я согласна. Только что вам в том, что я буду знать, что он мне изменяет?
—Вы его оставите.
—Ах. Ясно. Ну что, пошли?
Она взяла меня за руку и телепортировалась. Мы оказались в зале дворца, о котором я не знала.
—Идем, я спрячу тебя в комнате. Быстрее, он скоро придет.
Я покорно пошла за Раксаной. Не сказать, что мне было интересно увидеть, как Данте мне изменяет… но меня интересовало, способен ли он на такой поступок сразу после утреннего разговора. В комнате меня спрятали за тяжелые портьеры. Прошло пять минут, и дверь скрипнула. Послышался голос Данте.
—Раксана? Где ты?
Легкие шаги. Я осторожно выглянула в щель между портьерами. Они целовались. Поцелуй затянулся, мои герои любовники начали избавлять друг друга от одежды…
…Когда все закончилось и они устало растянулись на постели, я вышла. Взгляд Раксаны лучился победой, а Данте… выглядел напуганным. Слаб. Как же он слаб. Я брезгливо скривилась.
—Думаю, сегодня вечером ты заберешь свои вещи из моего дома. Равно как и Тьеррана, Шерлана и свою гвардию. И свои визиты к Владу будешь согласовывать со мной. Предварительно. Не часто. И еще—ребенка я тебе не отдам.
На пути к двери меня остановил голос, полный отчаяния.
—Гелла! Это не то, что ты думаешь.
—Данте,-я развернулась,—впервые за долгое время мне и думать не надо—я все видела, понимаешь?
Данте
Дверь хлопнула, и я повернулся к той, что — уверен — была виновата в присутствии Геллы в комнате.
—Зачем ты это сделала?
—Милый, мы же счастливы вместе, правда? А когда поженимся…
—Мы не поженимся. У меня есть ли.
—Это та, что только что тебя бросила? А у нас скоро будет ребенок, - -и она победно продемонстрировала мне артефакт, который я в пылу страсти не заметил. Ди Сеттери.
—Милая, но у меня уже есть наследник. Влад. Сын Геллы. Ты, дорогая, ни на что не можешь рассчитывать — совсем недавно, из-за Влада, кстати, я принял закон, что все дети Повелителей остаются с отцами. Все, все права, дорогая, принадлежат мне. А ты… ты его родишь и отдашь мне. А с Геллой я помирюсь,—сердце неуверенно дернулось в сомнении,—и растить твоего ребенка мы будем вместе. А тебя, милая, я подарю как наложницу какому-нибудь послу.
—Нет! Ты не можешь так поступить! Это же наш ребенок, а я его мать!
—Надо было думать раньше. Ты не можешь понять, что с тобой я могу развлекаться — но ты не имеешь значения. Единственный, кто имеет значение—это она. А теперь и Влад — но только потому, что он — ее ребенок.
Я встал и пошел искать свою ли.
Через час безуспешных поисков, в течение которых ко мне присоединились Шерлан и Лиандр, необычно хмурый, я услышал голоса в дальней гостиной дворца. Говорили на странном, непонятном языке, но голоса были узнаваемы. Гелла и наложница Лиандра — Нина, если не ошибаюсь. Зайдя в гостиную, обнаружили оживленно переговаривавшихся девчонок, при этом Гелла выглядела странно оживленной, а Нина — наоборот, серьезной.
На нас обратили внимание. Гелла кивнула Шерлану, вопросительно взглянула на Лиандра, и тот поспешил представиться: