Не стоит, однако, полагать, что внимание к физическим явлениям чрезмерно возросло с 1800 по 1914 год; речь здесь может идти скорее об эволюции способов воздействия. В течение по меньшей мере двух первых третей века терапевтическая нееффективность; синкретические представления, на которые беспомощно опирались дезориентированные врачи, метавшиеся от одной теории к другой; разглагольствования медиков о хлорозе (анемии), истерии, ипохондрии и опасности страстей; убежденность в существовании связи между физической и моральной сторонами жизни человека–все это стимулирует развитие психиатрии.
Что касается буржуазной клиентуры, в этой среде появляется смутная, эмпирическая психотерапия, проводимая в жизнь добродушными и степенными докторами. Деревенский врач, уровень знаний которого несоизмеримо ниже, чем у крупных психиатров, опасается пренебрегать жалобами на головокружение, ночные кошмары, страхи, пароксизмы страстей.
Когда начинает проявляться душевная болезнь, родственники и врачи оказываются перед проблемой совсем иного рода. Ужасная тайна наносит вред чести семьи, угрожает матримониальным планам. Когда душевнобольной — ребенок, оставлять го в доме представляется естественным. Огюст Одоар, которого удручали его обязанности старшего сына в семье, начал проявлять признаки душевной болезни. Его держали в спальне, позже — в комнате, прилегающей к отцовскому кабинету, а потом поселили в какой–то каморке рядом с голубятней. Юные сестры, Сабина и Жюльена, кормили его, стригли ему волосы. Иногда семейный доктор, на плечи которого ложилась тяжелая обязанность по лечению таких больных, призывал на помощь психиатра, выступавшего в качестве консультанта. Так постепенно начинает развиваться психиатрическая практика. В 1866 году таким образом — на дому — оказывалась помощь 58 687 душевнобольным, а 323 972 больных содержались в психиатрических лечебницах.
Присутствие повзрослевшего сумасшедшего становится невыносимым; чаще всего родня принимает решение отделаться от него, особенно если речь идет о женщине, от которой нет никакой пользы в доме, в отличие от мужчины. До принятия в 1838 году закона, определявшего статус душевнобольных, в этой сфере царила ужасная анархия. По инициативе семьи решение о помещении несчастного в дом скорби принималось на основании бумаги, выданной мэром, кюре, монахиней–сиделкой или каким–нибудь местным видным лицом. Очень часто помещение в закрытое учреждение делалось на основании юридически оформленного признания недееспособности человека. В департаменте Мен и Луара начиная с 1835 года такую бумагу мог выдавать только врач. По закону от 1838 года, принятому для наведения порядка в этом вопросе, необходимо было обращаться к дипломированному психиатру. Освободившись от тяжкого бремени ухода за душевнобольным, о нем сразу же забывали. Янник Рипа пишет, что в столице в 1844–1858 годах удалось освободить из психбольниц 29% женщин, независимо от того, вылечились они или нет, и лишь 3% парижанок, попавших в провинциальные заведения.
В публичных приютах для душевнобольных существовало несколько классов комфорта — можно упомянуть заведения в Шарантоне, в Лиможе, в пригороде Нанси Марвиле, в Йоне (департамент Нижняя Сена). Больные из обеспеченных семей пользовались здесь привилегиями; им предоставлялось более просторное помещение, чем другим, они могли выбирать меню; иногда им разрешалось иметь рядом с собой прислугу, присутствие которой говорило о некоторой приватности положения несчастного. Когда пришло время трудотерапии, они могли уклоняться от обязанности работать. В 1874 году из 40 804 находящихся в специальных учреждениях 5067 человек не соблюдали общий режим.
Кроме того, делаются слабые попытки создать сеть частных психиатрических клиник. Эти «привилегированные» учреждения предназначены для более утонченной публики, чем основная масса пребывающих в психбольницах. В 1874 году в 25 таких заведениях содержались 1632 человека. Самые знаменитые из этих частных сумасшедших домов — клиника Эскироля[459], находящаяся недалеко от Ботанического сада в Париже, затем в Иври, замок Сен–Джеймс в Нейи, где работал Казимир Пинель, и клиника в Пасси. В 1853 году Жерар де Нерваль, дважды попадавший в муниципальную лечебницу Дюбуа, поступил в клинику доктора Бланша, перевез туда свою мебель и коллекции; в следующем году он снова попал сюда; здесь же находился и Ги де Мопассан. В провинции лечебницы были гораздо беднее, например клиника доктора Герена, открытая в 1829 году в Гран—Лоне, в департаменте Мен и Луара; богатые пациенты содержались здесь на особых условиях.
459
Жан–Этьен Доминик Эскироль (1772–1840) — французский реформатор психиатрии, автор первого научного руководства о ней.