В конце века, как показали историки Эжен Вебер и Марсель Спивак, воспитывается способность при необходимости дать отпор. Занятия физкультурой становятся обязанностью; длительные пешие походы школьников выражают эти новые императивы. Именно тогда происходит слияние бесконечных гимнастических занятий и более непринужденной игровой деятельности, аристократической по своему происхождению; в целом это, имитируя английские games, кладет начало такому явлению, как спорт. Верховая езда, охота, игры в мяч создали модель деятельности, которая, как и множество других, начинается наверху социальной пирамиды и распространяется вниз. Спорт под влиянием теории Дарвина и германской угрозы оказывал воздействие на поведение: он благоприятствовал тому, что англичане называют self–government, самостоятельности индивида; все стремились к победе, к набору очков, к восторгу чемпиона.
На пути к расцвету свободного тела
Еще одно неисследованное течение повышало внимание публики конца XIX века к развитию тела. Натуральная медицина, о которой мы уже упоминали, высоко ценила прогулки на свежем воздухе, походы в горы, позже — морские купания и катание на велосипеде. Со временем все эти занятия становятся очень популярными и постепенно выходят из чисто медицинской сферы. Отныне цель их не в исправлении осанки, не в тренировках и даже не в лечении, а просто в получении удовольствия. Этот поиск гармонии жестов и поз символизирует царящая на парижской сцене Айседора Дункан; ее танец — торжество свободного тела, которое больше не рассматривается как внешняя сторона личности. Здесь важно отметить, что эти телесные поиски совпадают по времени с новыми психологическими запросами и эротизацией пары. В кинестезии больше не доминирует прислушивание к дисфункциям организма; она теперь в большей мере направлена на получение удовольствия. Вскоре суровый Поль Валери будет сам анализировать удовольствие, которое испытывает обнаженное тело при купании в море.
Эта революция — не будем бояться слова, — которую Марсель Пруст, очарованный проказами велосипедисток на пляже, подчеркивает тем настойчивее, что она невозможна для него самого, полностью изменит поведение, стиль и привычки, составляющие частную жизнь.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Мишель Перро
Неустойчивое равновесие между публичным и частным очень сильно зависело от господствовавшей политической теории. Руссо мечтал об абсолютной прозрачности: «Если бы я мог выбрать себе место рождения, я бы предпочел государство, где все люди знали бы друг друга и ничто нельзя было бы скрыть от общественного мнения — ни темные порочные дела, ни скромность и добродетель». Токвиль, наоборот, подчеркивал преимущества индивидуализма, называл его «недавним выражением» и писал, что прежде всего он является эквивалентом общительности: «Индивидуализм — это мирное чувство, которое дает возможность каждому гражданину отделиться от массы таких же, как он, и держаться вместе со своей семьей и друзьями в стороне; создав таким образом свое собственное маленькое общество, он с радостью мог бы оставить общество большое». В начале XX века Леон Буржуа находил в «солидаризме» средство примирения прав победившего индивида и его обязанностей — его «долга» — перед обществом, которое существовало до него и органичной частью которого он является. На этой связи основано «социальное право», которое не допускает ни тоталитарных решений общественных вопросов, ни либерального попустительства и в то же время оправдывает нарастающее вмешательство государства.
В XIX веке делались отчаянные попытки стабилизировать границу между частным и публичным, отдать частную жизнь семье, признать суверенитет родительского дома. Но лишь только граница оказывалась зафиксированной, как тут же начинала двигаться и смещаться под действием множества неуловимых факторов.
На заре XX века складывается новая действительность. Бурное развитие рынка, производства, новой техники вызывает рост потребления и обмена. Реклама возбуждает желания. Новые виды транспорта порождают мобильность. Поезд, велосипед, автомобиль стимулируют перемещение людей и предметов. Почтовые открытки и телефонная связь облегчают передачу личной информации. Распространение моды меняет внешний вид людей. Фотография позволяет иметь множество собственных изображений и составить представление о себе. Этот фейерверк признаков иногда скрывает неподвижность фона.