Регламентирование воображения и фантазий — не дело властей. Руководство телефонных компаний отказалось передавать подробные счета за телефонные разговоры именно из уважения к частной жизни, тогда как в США (во имя «честной и открытой коммерции») доступны все данные о междугородных телефонных разговорах.
Освобождение геев
Удается ли геям в США избегать осуждения с точки зрения этики и медицинских властей? И если да, то как обстоят дела с этим во Франции? В этой сфере влияние «американской модели» пока не доказано. Признание обществом гомосексуальной специфики датируется в обеих странах концом 1960-х годов. Американское исследование 1957 года демонстрирует практически единодушное осуждение гомосексуа-лов, а в 1976 году уже лишь треть опрошенных осуждает их безоговорочно. Гомосексуалы начали вести свой образ жизни не таясь в кампусах и отдельных городах. Но там, как и во Франции, «согласие» на подобное соседство было и остается ограниченным. Говоря о гомосексуалах, всегда принято упоминать Кастро-стрит в Сан-Франциско, где геи, которые составляют 17% общего населения города, взяли в свои руки культурную, экономическую и политическую власть, обновили квартал и проводят публичные парады. Но если нетрудно быть геем на Кастро-стрит или в Сен-Жермен-де-Пре, то в таких местах, как Талса или Везуль, афишировать свою гомосексуальность рискованно. Если правы были римляне, утверждавшие, что человеческая природа бисексуальна, то надо еще очень многое сделать, чтобы стереть из памяти двухтысячелетнее осуждение этого христианской церковью. Невозможно определить, где процент геев выше—в США или во Франции. (Да и каких геев? Тех, кто выставляет свою ориентацию напоказ? Тех, кто скрывает ее за «добропорядочной» семейной жизнью? Тех, кто предается тайной игре воображения?) Концентрация геев в определенных местах—гетто—доказывает, что они находятся в меньшинстве и вынуждены защищаться, что общество в целом их не принимает. Появление СПИДа, сеющего панику в сообществе и повлекшего за собой «новое завоевание» квартала Кастро-стрит гетеросексуалами, оказалось на руку латентному американскому фундаментализму. Он как будто доказывает, что есть высшая справедливость и что содомия—это смертный грех, потому что она метафорическим образом убивает тело, прежде чем обречь на муки душу.
Любовь к труду и игра в шашки
Американец охотно определил бы француза как типа, который вечно отдыхает и иногда делает паузы для работы. Из этой клеветы можно сделать вывод, что в Соединенных Штатах протестантская этика продолжает подпитывать дух капитализма и труд рассматривается не как посягательство на частную жизнь, но как суть существования. Состязательный дух, с молодых ногтей вдалбливаемый в головы американцев,— неотъемлемая часть социализации индивида. Успешная профессиональная деятельность — непременное условие того, что личность состоялась. Француз смеется над «продавцами арахиса» и «актерами категории В», ставшими президентами; американец осознает степень риска, объем выполненной работы, морали Картера и политического опы. та Рейгана, короче говоря, огромной вложенной энергии, ко. торая привела этих двух мужчин на высший государствен, ный пост.
Куча долларов—это не столько средство для приобретения вещей, сколько признак удачи, успеха. Американцу, влюбленному в работу, без которой он не может обойтись, настоящему трудоголику, идеалом жизни представляется бесконечный социальный рост. Что будет, если он потерпит крах? Он рискует потерять уважение, к которому стремится, и, в отличие от француза, не противопоставляет себя и свои личные добродетели «системе». Обвиняли ли пионеры природу, когда стихийные бедствия задерживали их в пути на Запад? Люди, которых надо побеждать,—часть этой природы, и любой социальный успех в конечном счете есть завоевание территории. Отношение к социальным гарантиям «здесь» и «там» разное. Об этом сказано уже достаточно. Это не бездействие законодателя, но глубокое убеждение, что взрослый человек должен быть способен постоять за себя. Отступление от границы не было делом платящих взносы на социальное обеспечение. Это еще одна иллюстрация того, что Атлантический океан в самом деле разделяет два мира.
В США, как и во Франции, постоянно растет доля женщин в активном населении, и здесь нет никакой причинноследственной связи. «Домохозяйкам» все меньше нравится сидеть дома; опросы, проведенные в 1980-е годы, показывают, что американки менее, чем их супруги, удовлетворены семейной жизнью. В обеих странах растет количество семей с одним родителем, как правило это женщина: так происходит в трех американских семьях из десяти (в среде чернокожих—в двух семьях из трех). Женщину принимают на работу в последнюю очередь и увольняют в первую, ее положение в обществе, где четырехпроцентный уровень безработицы считается «нормой», неустойчиво. Патриархальные традиции живучи, и мужчины не доверяют работающим женщинам, видя в них потенциального соперника в профессиональном плане. В среде с благоприятными условиями, где желание женщины найти работу не является вопросом выживания семьи, но связано с личностным ростом, мужчины стремятся к тому, чтобы соотношение сил было в их пользу. Конечно, на вопросы анкет они отвечают корректно: в 1938 году лишь 22% допускали, что их жена будет работать, в 1976 году таких уже 68%. Однако в 1979 году жительницы одного из нью-йоркских пригородов начали кампанию за организацию питания детей в начальных школах, что было вызвано их увлечением теннисом. О чем бы речь ни шла—о столовых для детей, о детских садах, яслях и т. п., — сразу вспоминают, что передача общественным службам функций семьи противоречит американским традициям. С точки зрения средств массовой информации—по крайней мере некоторой их части — причина современных бед, таких как токсикомания, побеги из дома, самоубийства подростков, насилие и пр., заключается в отсутствии матери семейства дома.