Еще одна проблема—сущностная: насколько родители могут помочь ребенку в учебе? В1900 году 5000 детей успешно окончили школу: вероятно, у них всех были отцы с высшим образованием, которые могли помогать им делать уроки. А что насчет сегодняшних лицеистов арабского происхождения, отцы которых, зачастую неграмотные, с трудом говорят по-французски? Нынешние учителя должны брать на себя новые обязанности и ответственность. Когда они сами учились, ничего подобного не было.
Вернемся к «традиционной» семье: часто 16-летний сын, который уже перерос отца, учит родителей пользоваться интернетом. Все меняется так быстро, что даже среди братьев и сестер возникают проблемы: будет ли 15-летний старший брат или сестра помогать младшему брату или младшей сестре восьми лет постигать виртуальный мир или же будет считать его невеждой? Эта проблема стоит еще острее в так называемых смешанных семьях, которых в последнее время становится все больше. Будут ли дети от первого брака родителей воспитателями или же снисходительными повелителями по отношению к сводным братьям и сестрам? Будут ли они чувствовать ответственность или же испытывать ревность? Представим себе такую ситуацию: у мужа и жены есть по двое детей от предыдущих браков и двое общих детей. Что за отношения сложатся у этих шестерых юных членов семьи? Что за отношения будут с прежними супругами? С кем будут жить дети от первых браков?
Не будем пессимистами. Во вчерашних семьях с их жесткой дисциплиной, уважительным отношением к родителям и послушанием есть что-то удушающее. Был ли ребенок из буржуазной семьи действительно увлечен музыкой или живописью? Он должен был прежде всего «работать». Сегодня девочка играет на флейте, а мальчик берет уроки рисунка и живописи (если им этого хочется). В смешанных семьях дети, расширяя свои семейные связи, обогащаются знаниями, планами сводных братьев и сестер.
Не будем, однако, и оптимистами. Многие родители приходят в такое замешательство, что в последние годы появились частные школы для родителей. Психологи, учителя, юристы консультируют их и если не дают готовых решений, то по крайней мере показывают направление движения. От новых «учеников» требуется раскрыть перед «чужаками» тайны своей частной жизни.
Попытаемся развеселить читателя и поговорим о том, что ему хорошо известно, — о животных-компаньонах. Мир меняется, распадаются семьи, техника моментально устаревает, и в этих условиях человек порой находит утешение в общении с домашним животным. Кот, собака и птичка почти не меняются, став взрослыми, у них не бывает морщин, к тому же на протяжении тысячелетий своего существования они не «мутировали». В современной Франции в 52% домов есть домашние животные: 28% французов держат собак, 26%—кошек, 45%—и тех и других. В 1997 году во Франции насчитывалось 8,4 миллиона кошек и 7,9 миллиона собак. Согласно данным анкетирования, проведенного в 1998 году Британской ассоциацией ветеринаров (BVA), «в случае, если у кого-то не складываются отношения с собакой или кошкой друга (подруги), то 6о% хозяев животных отказывается от своих питомцев, а 20%—от потенциальных спутников жизни»19. Отрываясь на несколько секунд или минут от интернета, человек смотрит на свою кошку и испытывает те же чувства, что и египтяне, поклонявшиеся богине Бастет, которая изображалась в виде кошки или женщины с головой кошки.
в) Еще вчера невозможно было представить себе, чтобы школьный учитель вмешивался в частную жизнь кого-то из учеников. Он ограничивался тем, что в первый день учебного года просил детей заполнить карточку, в которой указывалась профессия родителей. Подготовка к конкурсу на должность преподавателя лицея (агрегасьон) включала лишь одну полуторачасовую лекцию об отношениях учителей и учеников. Сегодня же министр образования Клод Аллегр предлагает провести глубокие изменения в системе, встречающие, впрочем, бурное негодование со стороны преподавателей, традиционно занимающих левые позиции.
Позволю себе привести здесь факт из собственного опыта. В i960 году, на излете моей учительской карьеры, я преподавал историю и географию в лицее Генриха IV в «математическом» классе, где было пятьдесят шесть учеников и все они занимались в первую очередь точными науками, потому что собирались поступать в Политехническую или Центральную школу*. У меня не возникало никаких проблем, ребята в массе своей были выходцами из одной и той же социальной среды.
Может ли в наши дни быть одинаковым поведение учителей, работающих в привилегированных лицеях и в школах из «горячих» пригородов? Может ли и должен ли учитель одинаково относиться к сыну «энарка», выпускника ENA, Национальной школы администрации, к сыну коллеги и к сыну мигранта? Что он может и должен сделать, чтобы сгладить социальное неравенство и культурные различия? Как примирить сиюминутную жизнь, навязываемую нам СМИ и техническим прогрессом, с планами на будущее, с карьерой, с миром завтрашнего дня, который невозможно себе представить? Как рассказывать ученикам—хулиганам или, наоборот, равнодушным — о том, как ненавидели друг друга французы с англичанами и французы с немцами и к каким войнам эта ненависть привела? Как заставить их читать Платона и Декарта и довести до их сознания, что Галилей отказался от своей гелиоцентрической теории, чтобы не попасть на костер инквизиции, что Луи Альтюссер прославился и подвергся критике за то, что утверждал, что «герменевтика подозрения должна привести к симптомальному чтению Маркса»?