Нарциссическое удовольствие от созерцания себя в ванной комнате полно надежд и воспоминаний. Своим телом занимаются, чтобы затем выставить его напоказ. Демонстрировать драгоценности и украшения уже недостаточно. Одежда отныне либо функциональная, удобная, практичная, либо же подчеркивающая и обнажающая тело, заставляющая догадываться о том, какое оно. Главное украшение теперь—загорелая, гладкая, упругая кожа, гибкость; динамизм современного руководителя подтверждается его спортивностью. Тело все больше и больше выставляют напоказ: каждый этап очередного частичного обнажения начинается со скандала, потом быстро распространяется и подхватывается молодежью, увеличивая пропасть между поколениями. Так было с мини-юбками в середине 1960-х, а десять лет спустя—с купальниками-монокини на пляже. Показывать ягодицы или бюст больше не непристойно. И летом в городах появляются мужчины в шортах, открытых рубашках или с обнаженным торсом. Тело не просто реабилитировано: оно востребовано и активно демонстрируется.
С точки зрения межвоенных норм прогрессирующее обнажение-непристойность или по крайней мере провокация. Новой же норме, наоборот, это свойственно: мы видим новую манеру жить в своем теле, о чем свидетельствует и то обстоятельство, что тело демонстрируется не только в публичных местах, но и в домашней обстановке. Летом люди отрываются от своих занятий и садятся за стол прямо в купальниках. Родители расхаживают по квартире голышом, не прячась от детей. Трудно сказать, насколько широко распространено подобное явление; в первую очередь это зависит от поколений и от среды. Сама возможность этого говорит не о развращенности, а о смене норм.
Тело и самоидентичность
Тело стало средоточием самоидентичности. Стыдиться своего тела — все равно что стыдиться себя. Зоны ответственности сместились: наши современники чувствуют себя в меньшей степени, чем представители предыдущих поколений, ответственными за свои мысли, чувства, мечты и ностальгические воспоминания; они принимают их, как если бы они были навязаны извне. Зато телом они управляют в полной мере. Тела людей — это они сами. Тело—это реальный человек, куда более реальный, чем его социальная идентичность или маска, которую он носит, чем его хрупкие и подверженные манипуляциям идеи и убеждения. Таким образом, частная жизнь любого человека сопряжена с телом. Настоящая жизнь—это больше не общество, работа, бизнес, политика, религия; настоящая жизнь — это каникулы, отдых, цветущее и свободное тело. Это то, что имел в виду старшеклассник, сказавший, что зверь—это свободный человек, или то, что подразумевали граффити 1968 года: «Под мостовой — пляж».
Тело под угрозой
Из вышеописанного ясно: все, что угрожает телу, вызывает особую тревогу.
Возьмем насилие. В противоположность расхожему мнению, насилие в нашем обществе отступает. Его уровень достаточно высок в маргинальной, плохо интегрированной среде, но в целом отступление насилия — неопровержимый факт. Во-первых, это касается политического насилия: чтобы убедиться в его ослаблении, достаточно сравнить 6 февраля 1934 года* с шестнадцатью погибшими и события мая—июня 1968-го, когда во всей Франции было всего пять жертв**. Без сомнения, создание специализированных подразделений полиции для поддержания порядка частично объясняется стремлением избежать столкновений со смертельным исходом, но даже сама мысль, что политические выступления могут повлечь за собой смерть человека, стала невозможной.
Во-вторых, повседневное (бытовое) насилие. Жиль Ли-повецкий приводит интересные цифры52. В центре страны (департамент Сена), с одной стороны, и на севере, с другой, в 1875-1885 годах было осуждено за побои и телесные повреждения соответственно 63 и но человек на юо ооо населения; в 1975 году—38 и 56 на юо ооо. Смертность в результате убийств снизилась с 3,4 на юо ооо в 1900-1910 годах до 1,1 на юо ооо.
Глядя на эти цифры, невольно задаешься вопросом: почему наши современники, напротив, убеждены в постоянном росте насилия? Расхождение между реальностью и общественным мнением ставит проблему. Частично это, должно быть, объясняется шумом, поднимаемым вокруг бытовых убийств; с другой стороны, возможно, что мелкое насилие как раз растет. Однако ясно и то, что повышается чувствительность к насилию: