Король Пруссии Фридрих I[54] направил послом в Версаль однорукого полковника, не на шутку озадачив тем самым французский двор. Ведь если теперь послом Франции в Берлин поедет человек с руками и ногами, то прусский король будет посмеиваться в кулак. Совещались до тех пор, пока не нашли одноногого дипломата, и тот именно благодаря своей инвалидности получил почетное место посла в Пруссии.
Возможно, это просто анекдот, но тогда весьма характерный. В противоположность этому чистейшую правду содержит дневник сэра Джона Финетта, главного церемониймейстера, который он вел обо всяких церемониальных странностях, встреченных им[55]. Дневник вышел в свет только после его смерти, то есть он совершенно определенно не думал о публикации и писал свои воспоминания исключительно ради собственного удовольствия.
Больше всего неприятностей у него было со строптивым венецианским послом. Итальянца как-то пригласили на Придворное празднество, но прежде, чем ответить, он призвал к себе сэра Джона и потребовал слово в слово сообщить ему текст приглашения, направленного французскому послу. Он упрямо настаивал, чтобы его приглашение звучало точно так же, как и французского посла, до единой буквы. Сэр Джон уважил просьбу и как человек, хорошо выполнивший свою работу, отправился домой. Но опять прибежал посыльный и, запыхавшись, доложил, что венецианец желает знать, будет ли присутствовать на празднестве посол великого герцога. Да. В этом случае соблаговолите, сэр Джон, сообщить, какой посол раньше получил приглашение, он или великий герцог? Потому что от этого зависит, пойдет он или нет. Что было делать сэру Джону? Успокоил: дескать, да, венецианского пригасили раньше.
Наиболее удачно выступил сэр Джон в конфликте, возникшем между вечно ссорившимися испанским и французским послами. Речь шла о том, кому сидеть по правую руку от папского посла на конференции. Не вызывало сомнений, что у папского посла есть только одна правая рука. Церемониймейстер блестяще вышел из трудного положения. Он попросил папского посла вызвать из Парижа папского нунция. Посол посмеялся, однако вызвал. Теперь, совершенно естественно, по правую руку от папского посла полагалось сидеть нунцию. Обоим скрежещущим зубами послам предоставили свободный выбор места. Французский посол выбрал левую руку — так он все же сидел ближе к папскому послу; испанец выбрал правую сторону; хоть и через нунция, но все же он получал более почетное место. Оба остались довольны.
Бывало и так, что не помогали никакие уловки, интриги, посредничество. Послы сами решали между собой вопросы первенства с помощью оружия.
Невероятный случай произошел в Лондоне в сентябре 1661 года. Новый посол Швеции прибыл в Лондон по Темзе. Согласно придворному этикету на берегу у Тауэра посла ожидал королевский экипаж, который доставил бы посла в Уайтхолл. К шествию должны были присоединиться парадные кареты иностранных послов. Разразился острый спор: какой карете ехать непосредственно вслед за шведским послом — испанской или французской? Король Карл II[56] пожимал плечами: решайте, мол, господа, сами между собой. Хорошо, уж они-то решат.
Английское правительство знало, что это решение может вылиться в скверную стычку, поэтому распорядилось держать своих граждан подалее. В гавань были направлены солдаты, они оттеснили тысячные толпы зевак. По доброму английскому обычаю солдат не интересовало, каким образом чужеземцы буду колошматить друг друга.
Шведский посол должен был прибыть в три часа пополудни. Испанская карета была на месте уже в десять утра в сопровождении вооруженного отряда в пятьдесят человек. Французы опоздали и оказались в худшем положении. Но у них было сто пятьдесят человек, сто пеших и пятьдесят конников.
Показалась ладья, на берег вышел шведский посол, занял место в королевском экипаже. Едва карета тронулась, противники налетели друг на друга. Испанцы развернули боевой строй и преградили путь, чтобы прикрыть собственный экипаж, который, воспользовавшись преимущественным положением, уже катил за каретой со шведским послом. Французы дали залп из пистолетов, потом со шпагами наголо бросились на испанцев. Началось настоящее побоище. Испанцы, одержимые гневом, сражались против нападавших превосходящим числом французов, не уступая ни пяди. Двенадцать человек полегло и сорок было ранено. Один житель Лондона увеличил собою число убитых: любопытство заманило его в опасное место, и ему прострелили голову.
Казалось, что в противовес слепому героизму испанцев французы лучше разбираются в военных науках. Они держали в засаде на всякий случай конный отряд, задачей которого было догнать испанскую карету, напасть на нее и перерезать постромки. Так и случилось. Однако — о чудо из чудес! — постромки не поддавались оружию. Испанцы оказались хитрее: вместо ремней они взяли цепи и обернули их в кожу, чтобы они казались ременными.
Исход битвы был решен, вопрос приоритета — нет. Людовик XIV в гневе теребил свой парик. Он порвал дипломатические отношения с Испанией. Он вернул паспорт испанскому послу, а своего отозвал из Мадрида. Ветер войны задул над Пиренеями. Испания, чувствовавшая себя слабее, была вынуждена склониться. Маркиз Фуэнтес, посол Испании, в присутствии версальского двора и двадцати шести иностранных послов торжественно заявил, что Испания признает дипломатический приоритет Франции. По случаю столь важного события Людовик приказал вычеканить памятную медаль. На одной ее стороне изображена его голова в венке, а на другой — он, стоя под балдахином своего трона, перед ним в униженной позе маркиз Фуэнтес, вокруг прочие послы. Надпись по кругу: "Jus praece — denti assertum, confitente hispanorum oratore" (право приоритета подтверждено, посол испанцев это признал).
У жизни есть своя стратосфера. Сюда не воспаряет запах пота от постоянного соперничества: тот, чьи пеленки судьба развешивает здесь, может прожить жизнь "вне всякого соперничества". Ему только и заботы, что держать всех на положенном расстоянии в три шага. До сих пор — и не далее — предупреждали неосторожного, желающего приблизиться, невидимые фотоэлементы, которыми родители уже в момент рождения окружали свою царственную поросль[57] .
Все мы знаем из истории моды, что такое шлейф. По большим празднествам знатные особы делали свою поступь величественней тем, что сзади наращивали шлейф. Ниспадающий со спины и волочащийся по полу этот избыток одежды не только оптически увеличивал фигуру, но и делал походку более торжественной. Знатность и богатство того, кто носил эту тяжелую, из расточительно дорогих тканей одежду, были очевидны.
Итак, заботливые родители отправляют знатного младенца на праздник жизни, щедро отмерив ему шлейф имен. 20 ноября 1878 года один отпрыск итальянской владетельной семьи, но без трона, заключал брак во французском Клиши. Мэру пришлось поломать голову над тем, как вместить в графы книги регистрации браков длинный шлейф имен, явно превосходящий шлейф невестиного платья. Эдуард Леви, автор "Les manuel des prenoms" не пожалел труда и выписал массу имен, внушающую почтение:
Паскуале, Байлен, Мария Дель Кармина, Джиованни Баттиста, Винченцо, Фенери, Микеле, Аркангело, Франческо ди Паола, Фердинандо, Франческо ди Ассизи, Луиджи Ре, Альфонсо, Гаэтано, Джузеппе, Пьетро, Паоло, Геннаро, Луиджи Гонзага, Джиован, Джузеппе Делла Кроче, Гаспаре, Мельхиоре, Бальдассаре, Альберто, Себастьяно, Джорджио, Венанцио, Эммануэле, Плацидо, Андреа, Авелино, Рокк, Пасифико, Франческо ди Джеронимо, Феличе, Терциано, Анна, Филомена, Себавия, Лючия, Луитгарда, Аполония.
Если я правильно подсчитал, всего сорок два имени. Подходящий материал для скучающих англичан, чтобы заключать пари: может ли сам принц на одном дыхании произнести все свои имена?
55
"Some choise observations of sir John Finett Knight and master of the ceremonies etc." 1565.
57
О церемониях вокруг рождения французских королевичей писал Г. Е. Витковский "Les accouchements a la cow" (Париж). О молниеносных карьерах немецких княжеских младенцев можно прочесть в книге Альвина Шульца "Das bausliche Leben etc." (Мюнхен, 1903). Из нее мы узнаем, например, что, когда крестили великого герцога Леопольда, сына Карла VI, в купель наливали воду из самой реки Иордан, своего новорожденного папа-император заодно тут же и посвятил в рыцари ордена Святого Андрея.