Скорее всего Петр был живым, сообразительным и, по-видимому, не лишенным способностей, но в то же время упрямым и своенравным отроком, нравом напоминавшим своего великого деда. Но, несмотря на некоторое сходство, царь, в отличие от Петра I, не желал и не любил учиться. По причине же своего юного возраста он не мог должным образом заниматься государственными делами, почти не появлялся в Верховном тайном совете. Это привело вскоре к расстройству всей системы управления, поскольку чиновники, опасаясь немотивированных поступков Петра, не решались брать на себя ответственность за важные решения. Заброшенным оказался российский флот – любимое детище Петра Великого, к которому юный государь не проявлял никакого интереса.
Говорить о самостоятельной деятельности Петра II, умершего на шестнадцатом году своей жизни, нельзя; он постоянно находился под тем или иным влиянием, являлся орудием в руках какой-либо из многочисленных дворцовых партий того времени. Царствование Петра II было номинальным, он был лишь символической тенью императорской власти. Верховный тайный совет самостоятельно осуществлял все функции высшего государственного управления.
За время короткого царствования Петра II было, однако, издано несколько указов: в том числе указ от 4 мая 1727 года о переносе важных дел из Кабинета прямо в Верховный тайный совет, указы о более правильном сборе подушной подати и об упразднении Главного магистрата; указ 16 июня 1727 года о переносе малороссийских дел из Сената в Коллегию иностранных дел. Вексельный устав 1729-го; указ 29 сентября 1729 года о запрещении духовенству носить мирскую одежду.
Но что самое важное для династии (и России), со смертью Петра II прервался род Романовых по мужской линии, он не оставил потомков. Перед «верховниками» (так называли членов Верховного тайного совета) вновь возникла проблема престолонаследия.
Анна Иоанновна и ее «кондиции»
После внезапной смерти Петра II вновь встал вопрос о наследовании престола. Сенаторы, собравшиеся в ночь смерти Петра II, осмеяли липовые «завещания» Долгоруких и в конце концов склонились к мысли, что «род Петра Великого пресекся» и следует вернуться к ветви его старшего брата Ивана Алексеевича. Это традиционно соперничавшее с Долгорукими семейство Голицыных выдвинуло в наследницы жившую в Митаве Анну Ивановну (или как принято в исторической литературе – Иоанновну), вдовствующую герцогиню Курляндскую, племянницу Петра I (дочь сводного брата Петра I, его официального соправителя в начале царствования царя Ивана и царицы Прасковьи Салтыковой).
То, что четвертая дочь Ивана Алексеевича стала императрицей, в известной мере случайность. В октябре 1710 года семнадцатилетнюю Анну выдали замуж за герцога Фридриха Вильгельма Курляндского. В январе 1711 года герцог умер. Овдовев, Анна Иоанновна вернулась в Петербург, но в 1717 году Петр I выслал ее обратно в столицу Курляндии Митаву. Здесь в почти полном одиночестве и нищете провела она целых 13 лет.
Предложение Голицына возвести на престол дочь Ивана было ничем не справедливее предложений в пользу Елизаветы Петровны. И та и другая – «сосуды скудельные», и в том и в другом роду мужчин не осталось. Медики сказали бы, что от «скорбного» Ивана и яблочко могло недалеко упасть. Но медиков в Совет не позвали. Вообще-то, князь Голицын так рьяно агитировал за Анну потому, что ему был глубоко противен брак Петра и «простолюдинки» Екатерины Скавронской, и потомков ее он на дух не переносил.
Наиболее же вероятным кажется, что после безвременной кончины императора Петра II Верховный совет во главе с князем Долгоруким просто искал наиболее слабого правителя, чтобы никому не отдавать свою власть. Выбор пал на мало кому известную Анну. Смерть императора дала «верховникам» шанс осуществить давнюю мечту: поставить самодержца под контроль аристократии не только фактически (как при Петре II), но и юридически. Принимая решение в пользу Анны, сенаторы хотели еще больше «укрепиться». Они написали «кондиции, чтоб не быть самодержавствию». Ценой короны Анны Иоанновны было ограничение ее власти в пользу Верховного тайного совета.
«Кондиций» этих было восемь. Они фактически делали монархию конституционной и ограниченной. Анна должна была:
1) «ни с кем войны не всчинать»;
2) «миру не заключать»;
3) «верных наших подданных никакими податьми не отягощать»;
4) все кадровые перемещения оставить в исключительной компетенции Верховного совета;
5) конфискаций без суда не проводить;
6) вотчины и деревни не раздавать;
7) в придворные чины никого не производить;
8) государственный бюджет не транжирить.
В общем, Анна приглашалась на роль венценосной куклы с обязательством «буде чего по сему обещанию не исполню, то лишена буду короны российской».
Однако большинству дворян (да и представителям иных слоев населения) такая затея «верховников» пришлась не по душе. Они считали «Кондиции» попыткой установить в России режим, при котором вся полнота власти будет принадлежать двум фамилиям – Голицыным и Долгоруким.
В Москву на торжества по случаю предполагавшейся свадьбы Петра II съехалось много дворян из разных мест России. Как ни пытались «верховники» скрыть свой план ограничения царской власти, об этом стало известно широким слоям дворянства, которое уже так много получило от этой власти и надеялось получить еще больше. В среде дворянства и духовенства развернулось широкое оппозиционное движение. «Кондиции» ограничивали самодержавие, но не в интересах дворянства, а в пользу его аристократической верхушки, заседавшей в Верховном тайном совете. Настроения рядового дворянства хорошо передавались в одной из записок, ходившей по рукам: «Боже, сохрани, чтобы не сделалось вместо одного самодержавного государя десяти самовластных и сильных фамилий!»
Анна Иоанновна, прибыв в Москву, разобралась в настроениях дворянства («вместо одного толпу государей сочинили»). На большом приеме у императрицы 25 февраля 1730 года оппозиционеры прямо обратились к Анне с просьбой «принять самодержавство таково, каково ваши славные и достохвальные предки имели, а присланные… от Верховного совета… пункты уничтожить». Сильная дворянская оппозиция «верховникам» была налицо.
Анна Иоанновна
Членов Верховного совета вызвали к императрице. Там они увидели, что вокруг трона столпилось 800 человек, и все выступают за самодержавие. «Как, разве кондиции мне в Митаву не всенародно посылали?» – наивно вопрошала Анна. «Нет, матушка! – ревела гвардия, валясь на колени, – это твои враги подстроили кондиционирование, дозволь, мы принесем тебе их головы?» Изобразив притворное возмущение тем, что кондиции «верховников» не были одобрены дворянством, императрица публично надорвала документ и бросила на пол. И объявила о намерении править самодержавно. Гвардия выразила свое полное одобрение сохранению самодержавной царской власти. Во Всесвятское к новой императрице промаршировал Преображенский полк, Анна сразу его построила, приняла чин полковницы и капитана кавалергардов, сама поднесла всем офицерам по чарке водки, чокнулась с каждым, выпила, крякнула, занюхала мундирным сукном, ухнула хрусталем об пол. «Вот таких императриц нам нужно», – одобрили гвардейцы.
Это самоназначение Анны было грубым нарушением «кондиций». «Верховники», желая замять неловкую ситуацию, сделали вид, что этого не заметили, и понесли Анне свою награду – Андреевскую ленту. Анна сделала смущенное лицо: «Ах, я и забыла ее надеть!» Это означало буквально следующее: что вы тут, холопы, суетитесь, мне это принадлежит по праву, а не по вашему дару!
15 февраля Анна въехала в Москву и направилась в Кремль принимать присягу. Долгорукие еще пытались подсунуть ей текст с «кондициями», но гвардия грозно стояла начеку. Поэтому присягнули по старинке «самодержавной императрице». Манифестом от 28 февраля объявлялось о «восприятии» ею «самодержавства». После того как Анна Иоанновна публично разорвала «кондиции», клан Долгоруких был подвергнут репрессиям.