— Я не могу сегодня вечером. — Коротко. По делу. Никаких уточнений. Очень в духе Киллиана.
— Может быть, после того, как ты закончишь? Я могу подождать. — Киллиан является тем, кто в последнее время настаивает на том, чтобы встречаться чаще, так что тот факт, что он мне отказывает, говорит сам за себя.
Клянусь, я слышу стрекотание сверчков в тишине на другом конце провода. И, наконец.
— Я бы с удовольствием, Кэл, но сегодня просто не получится.
Тогда это подтверждается. Мой худший кошмар воплощается в жизнь. Теперь мое нутро охвачено дикой адской ревностью. Образы, где они вместе сегодня вечером, проносятся в моем мозгу в мучительной замедленной съемке.
— Как-нибудь в другой раз?
— Да, конечно, — удается мне выплюнуть. Я сую руку в карман, нащупываю ключи и борюсь с желанием подъехать к ее дому, следуя за ними, как какой-нибудь чертов влюбленный сталкер. Даже я не могу опуститься так низко. Видеть их вместе в таком состоянии полностью сломает меня.
— Первым делом зайду к тебе утром, чтобы ознакомиться с контрактом Деври.
— Ага. — Я бросаю телефон на барную стойку без прощания, испытывая отвращение к тому, как себя чувствую. Как только он перестает подпрыгивать, то звонит снова, и на короткое мгновение я надеюсь, что это Маверик говорит, что передумала. Я хватаю его, замечая имя на своем экране. Ванесса. Я сбрасываю вызов и бросаю его обратно, на этот раз сильнее, не заботясь о том, что он сломается.
Иисус, бл*дь, Христос, это выбивает меня из колеи.
Мне двадцать пять, почти двадцать шесть лет. Я, конечно, не невинен, но ограничил женщин в своей жизни из-за Мавс. Потому что все, что я вижу в них — это ее черты.
Был период времени, когда я как бы отказался от идеи о нас, не веря, что это когда-нибудь сбудется. Четверть века — это долгий срок, чтобы кого-то ждать, поэтому и начал встречаться с Ванессой. Я — мужчина. Может быть, я и влюблен в женщину, которую не могу заполучить прямо сейчас, но я не гребаный святой. И все же каждый раз, когда я был внутри Ванессы, это становилось все тяжелее и тяжелее, пока не стало почти невыносимым. Несмотря на то, что это глупо, я чувствовал, что предаю Маверик, поэтому порвал с Ванессой несколько месяцев назад.
С тех пор она постоянно звонит мне. Она неумолима. Как кровожадная пиранья.
— Выглядишь так, словно кто-то переехал твою кошку, — говорит Кэнди, ставя передо мной выпивку. Я беру холодную кружку и делаю большой глоток, надеясь, что это охладит огонь в моем животе. Зная, что этого не произойдет.
— Хорошая кошка — мертвая кошка, — говорю я, ударяя стеклом о дерево. Ее испуганный взгляд, заставляет почувствовать стыд. Я забыл, что Кэнди работает волонтером в Обществе защиты животных и является частью команды, которая спасает животных, подвергшихся жестокому обращению. — Э-э-э… Я не это имел в виду. — Ее и без того тонкие губы сжимаются сильнее. — Извини. Это был дерьмовый день. У меня аллергия, поэтому не особенно люблю кошек, но я не бессердечный. И не желаю им смерти. Лучше принеси мне еще один такой. Мне это понадобится.
Понимающе кивая, она оставляет меня барахтаться в одиночестве.
Этот непрекращающийся звон возвращается. Я просто игнорирую его. Он останавливается, но сразу же возобновляется. В отчаянии выключаю телефон и допиваю пиво. Я глубоко дышу. Пытаюсь сохранить свое здравомыслие, но оно сильно поизносилось.
Мое воображение начинает буйствовать от того, что они будут делать сегодня вечером.
Мавс будет смеяться тем своим смехом, который притягивает и завораживает. Она запрокинет голову и обнажит свою гладкую шею, которая так и взывает к твоим губам. Киллиан не сможет устоять. В конце концов, он всего лишь простой смертный. Мужчина, которым движет низменная потребность заявить права на женщину, которая, по его мнению, принадлежит ему.
Черт возьми, не могу дышать.
Я представляю, как он целует ее, снимая сначала блузку, потом лифчик. Я вижу спелый сосок, который он берет в рот, постанывая вокруг него, когда ее вкус взрывается на его языке. Я представляю, как его пальцы двигаются внутри нее, прежде чем он сбрасывает с нее остальную одежду, пока она не оказывается обнаженной и дрожащей, умоляя его облегчить эту боль между ее ног своим членом.