— Мне очень жаль.
Грустная улыбка мелькает на его губах.
— Не нужно извиняться, Лебедь. Но с меня хватит. Я не буду делить тебя с ним. Больше нет. Если у нас есть хоть какой-то шанс сделать это, мы должны убраться к чертовой матери из Дасти Фаллс. Мы должны создать новые воспоминания в месте, где я не чувствую себя подавленным этими ежедневными напоминаниями о том, что он все еще хочет тебя.
Он прав. Конечно, прав. И все же…
— Я знаю, что поступил неправильно, Маверик. Я это знаю. Я должен был сначала обсудить это с тобой. Должен был оказать тебе такую любезность, и за это я искренне извиняюсь. Но я знал, что тебе понадобится толчок, но это не меняет того факта, что именно это нам и нужно. Нам обоим. Я искренне в это верю. — Его сильная рука обхватывает мою челюсть, приподнимая ее. — Тем не менее, если ты скажешь мне, что это нарушает нашу сделку, тогда я отклоню это предложение. Мы останемся здесь, и я буду неустанно работать, чтобы убедиться, что ты видишь только меня.
Я действительно чувствую, как тяжело ему было это сказать.
— Ты сделаешь это для меня?
Улыбка, которая мелькает на его лице, быстрая и немного грустная.
— Думаю, мы оба знаем, что я сделаю для тебя все, Лебедь.
Я прикусываю губу, эмоции захлестывают меня со всех сторон. Я обижена, зла и, как всегда, испытываю безмерный стыд. Мы находимся на перепутье. К которому я привела нас прямо с этими глубинными чувствами, которые все еще испытываю к его брату, и которые он все еще испытывает ко мне. Я не знаю, что делать. Какую дорогу я выбираю? И то, и другое одинаково пугает.
— Но как насчет моей матери? Она все еще такая хрупкая.
— У нее есть ее друзья, ее сообщество. С ней все будет в порядке.
— А как насчет пекарни?
Я действительно обдумываю это?
— Мэри-Лу может ею управлять. Заплатишь ей гонорар за управление. Черт возьми, продай ее ей. Я знаю, что это твой ребенок, Маверик, и не хочу показаться черствым, но ты блестящий, талантливый и сильный духом человек. И сможешь открыть пекарню где угодно, или делать все, что захочешь.
Затем он лезет в карман брюк, достает визитную карточку и протягивает ее мне. Я верчу его в руках.
Миа Бэнкс-Сайрус, Владелица
Выпечка «Гринбрайер»
Это из пекарни, которую мы посетили в Сент-Поле.
— Где ты это взял? — спрашиваю я.
— Я вспомнил, что она сказала, что ее партнер переезжает. Поэтому заскочил туда, когда был там в тот день, когда твой отец… — он делает короткую паузу. Я прикусываю губу. — В любом случае, она сказала, что хочет найти другого партнера. Правильный вариант. Она вспомнила тебя, и ей интересно с тобой поговорить. — Уголки его рта слегка опускаются, когда он добавляет. — Это твое решение, Маверик. Мы остаемся или уезжаем?
Все это настолько ошеломляюще, что трудно переварить. Кэл хочет переехать. Прочь. От всех и вся. Начать все сначала в незнакомом городе.
Но могу ли я это сделать? Он дает мне так много и никогда ничего не требует от меня взамен. Никогда. Могу ли я дать ему эту единственную вещь, которая явно так много для него значит? Могу ли я действительно оставить свою жизнь позади? Покинуть наш дом? Наших друзей?
Однако самый главный вопрос заключается в том, могу ли я оставить Киллиана? Это единственный вопрос, на который он действительно просит меня ответить.
И этот ответ в ту же секунду звучит так: я не знаю. Честно, не знаю, так как эта мысль никогда не приходила мне в голову. Может быть, это было мимоходом, но никогда всерьез. А если я этого не сделаю, если не смогу, что это значит для нас?
Глава 25
2 месяца и 2 недели назад
Маверик
— Вау.
— Ага.
— Хм.
— Я знаю.
— Я… вау.
— Ты не помогаешь.
— Я знаю, я знаю. Просто… дай мне осознать это в течение пяти секунд, — отчитывает она. Мэри-Лу сжимает переносицу. Закрывает глаза. Затем открывает.
— Я не понимаю, почему ты колеблешься, Маверик.
— Что? — это и есть ее совет? После того, как она «осознавала это в течение пяти секунд»?
Мне невыносимо это говорить, но вчера вечером я сказала Кэлу, что мне нужно подумать об этом несколько дней. Могу сказать, что он разочарован. Боже, как сложно было видеть его боль. Но у него были месяцы, чтобы смириться, а меня он ошарашил около двенадцати часов назад. Двенадцать часов без сна, сопровождаемые неистовой головной болью. Мне все еще больно, что он тайком все спланировал за моей спиной. Нагло лгал о том, почему уезжал из города. По правде говоря, мне больно, что он не доверил мне это раньше. Но, думаю, я в некотором роде заслуживаю этого.