– Баронесса Воробышек… Прости мою вольность. Пока есть возможность, хочу быть ближе к тебе.
В шелестящем голосе слышится улыбка, дымные змеи лениво клубятся в невероятных глазах, кольца ауры охватывают жёстким корсетом. Он что? Собирается уложить меня в койку среди бела дня?! Шелестящий смех…
– Ты такая забавная, маленькая храбрая птичка… Ешь. После обеда мы отправимся навестить барона Казимежа.
Отправились на двух ройхах. Молчу, ничего не спрашиваю. Барон Алек объявил себя моим мужем только перед стражами, моими мужьями и отцом? Впрочем, барону виднее… В баронствах меня знают как жену Вителлия Севера. Наверное, барон избрал правильную линию поведения…
Как чудесно летать на ройхе! Выше гор! К солнцу! И пикировать вниз, к крошечному зáмку, подобному детской игрушке. Зáмок стремительно растёт, и вот мы приземляемся на площадке, где нас встречают барон Казимеж с супругой. Баронесса Моника за эти девять лет не сказать, чтобы не постарела, но, глядя на неё, понимаешь смысл поговорки: "зрелый плод слаще". Если Катаржина пошла в мать, то… всё равно решать будет Кассий Агриппа. Расстроилась, но стараюсь не показывать вида.
Обменялись приветствиями. Меня рассматривают с удивлением. Ну да… они же не знают о дорогих мамочках. Но барон Алек, например, тоже не стареет. Ага, уже несколько тысячелетий не стареет. И никого это не удивляет! Хотя, барон, – не человек. Ну и что! А я, – чистокровная!
– Принимай гостью, Моника. Алек, ты прибыл как нельзя кстати! Я только что снял пробу с бочонка, закопанного в день рождения первенца. Исключительно удачное вино! Нежное, как детская щёчка, и пьяное, как весенний воздух.
– Ты поэт, Казимеж!
Барон Алек тонко улыбается, а я в панике думаю, что такое вино достают по-поводу. А мы без подарка! Барон Алек, успокаивающе, говорит:
– Баронесса Воробышек, не пугайся. До свадьбы наследника барона Казимежа ещё три недели.
Произнесено слово "свадьба", и в воздухе возникло напряжение. И что мне делать? Не знаю… Вот чего мне точно не надо делать, так это обнадёживать семью барона Казимежа. Надеюсь, что у молодёжи хватило ума не заходить далеко в своих отношениях… Если бы Вителлий Флавиан был герцогом Империи, то детей бы уже обручили. Но, к сожалению, мой сын – Император. И принадлежит не себе. А Империи. Имея перед глазами пример обоих отцов и деда, устроивших личную жизнь по своему усмотрению, сложно следовать политическим требованиям. Но придётся. У Кассия Агриппы не забалуешь.
Вежливо улыбаюсь, молчу. Проходим в зáмок, где нас встречают слегка испуганная Катаржина, и готовая к битве за свою внучку Ядвига. Было бы забавно встретиться здесь с сыном…
Пока обмениваемся приветствиями, рассматриваю девочку. Ей сейчас около двадцати. Они почти ровесники с Вителлием Флавианом. Вот только Вителлий Флавиан при любом раскладе будет жить минимум сто лет. Это если сделает прививку. А он сделает, потому что у военных это – традиция. А Катаржина, если и доживёт до ста лет, то… что говорить об этом! Но дети не думают, у них чувства! А девочка красивая… Фигура хорошая, – рожать будет легко. Жаль! Но каково будет ей стареть рядом с молодым мужем? Вот то-то! А прививку делать женщине, способной рожать, – нельзя. Всё равно меня не послушают. Молодые считают, что будут жить вечно. И любить, – тоже вечно. Но мы-то знаем, что даже самая горячая любовь заканчивается через пятьдесят-шестьдесят лет. Если не делать перерыв. Оптимальный срок совместной жизни для чистокровных – тридцать лет. Для тех, кто стареет вместе, это не столь актуально. А вот чистокровные, не подпадающие под эталон, создают временные семьи. Перерыв на отдых, или жизнь с другим партнёром, и возможно возобновление брака. Нет такой любви, которая длилась бы триста-четыреста лет. Генетики продлили молодость, но не смогли ничего сделать с чувствами. Вителлий Север уйдёт как раз, когда его любовь ко мне уйдёт тоже… Кощунственно подумала, что с этим мне повезло…
Шаги… торопливые, но по-военному чёткие. Ах, эти дети… Никакого терпения!
– Мама! Что ты здесь… Мы с Марием беспокоились!..
– Ерунда! Тебя другое беспокоит, сын мой!
Картину с них писáть! Ага! Вителлий Флавиан держит ручку Катаржины, заслоняя её собой от… меня? Смешно! Девочка смущается, но не сдаётся. Подбородок высоко держит. Молодец! Хорошая аббатиса получится! Потому что, если мне не удастся их убедить наступить на горло своей песне, стареть Катаржина отправится в монастырь. Гордость ей не позволит остаться рядом с мужем. Юлия, возможно, нашла бы слова… А я… Нет во мне способности убеждать.